При слове "книги" гнусно оживился...
Владимир Вишневский
Мы еще вчера собирались выделить значительное пространство на нашем сайте для мыслей и соображений известного писателя Митрофана Глобусова, и вчера же решили не выделять. Поэтому выделяем сегодня. Сам писатель тоже не против. Он вообще приличный, умный, грамотный и чистый душой, словно воробей в городе, хотя у него и солидная крупная внешность. И никогда не скажешь, что этот человек и в наше сумасшедшее время способен посвящать столько времени своему творчеству. А Глобусов способен. Он, на наш взгляд, вообще талантлив и много знает. О жене, еде, питье, работе, вещах, людях. Он и о своей фамилии очень, очень много знает. Он о ней говорит, что она у него круглая, как земной шар, и такая же цветная и подробная, как школьный глобус. Так что и вас мы вместе с ним приглашаем поразмышлять о том, что у вас уже накипело, или только еще накипит.
Рисунки Владимира БУРКИНА
"Быдл-класс" идет в рай
Знаете ли вы, что только наши люди моются с мочалкой и мылом не до, а после посещения бассейна? Так, это вы знаете. А слушали ли вы, что только у нас крокодилы летают низенько-низенько? Так, и этим вас трудно удивить. А известно ли вам, что ни в одном толковом словаре нет точного определения, что такое «быдл-класс»? Вот тут затруднения. Ни у Даля, ни в «Новейшем толковом словаре первого десятилетия ХХI века» такого определения нет. «Словарь иностранных слов» можно не открывать. В словаре «Русский жаргон» есть «бочку катить», «буза», «было счастье – черт украл» и т.п. А про него ни гу-гу. А в устной речи, гибкой и образной, он есть. И во всех СМИ. «Быдло», «быдлятина» и, наконец, «быдл-класс».
Имеем в наличии и массовое продуцирование. Размножение, вопреки гендерным устремлениям прогрессивного меньшинства, идет полным ходом. Затормозить, «сникерснув», уже не получится. Получится, «сникерснув», отдохнуть.
Каким же образом какой-то там «быдл-класс», которого и в словаре не отыщешь, отправится прямиком в райские кущи?
Тут все проще пареной репы. Он туда попадет именно потому, что ему самое место среди вечно цветущих растений, ровной хорошей погоды, фруктов, свежайшего шашлыка и ласкающей слух приятной музыки с небес. Он в него долетит. Низенько-низенько. Как крокодил из известного анекдота.
Можно ли среди всего этого благообразия нести чудовищную ахинею, ни фига не знать, выжирать мегалитры водки с пивом, матом орать на всю Ивановскую, с утра до ночи торчать перед плоским экраном «зомбоящика», кидаться в жену тяжелыми предметами домашней обстановки, садиться пьяным за руль, люто ненавидеть США и самого себя считать тоньше и умнее Чарльза Дарвина? Все это тоже можно. На то она и благообразная обстановка в раю, чтобы нести в ней чудовищную ахинею. Например: «Вы слышали, что теперь три мешка штукатурки можно купить по цене одного?» Это, правда, в обычной жизни, а не в раю.
Впрочем, и в обычной жизни (еще до попадания на небеса) всегда приятно употребить свою жизнь на то же самое. Можно и без крайностей обойтись, но крайне важно самого себя разбазарить по мелочам, раскатать по поверхности, выдавая мелочи и всякую дрянь за основные и самые модные ценности. И даже присутствие в голове обычных мозговых извилин не объясняет их полного отсутствия.
Ни ученые, ни социологи тоже ничего не могут толком объяснить. Им кажется, что засилье американского кино на наших экранах способствует развитию в обществе «быдл-классных» настроений. Что безудержная пропаганда однополой любви вытесняет нормальные отношения между мужчиной и женщиной. Что современное «общество потребления» делает все возможное для усыхания и полного исчезновения «духовной силы поколений». Что «нископробный низ» по-настоящему и навсегда перевесит «высоконравственный верх». И все это с той же прозрачностью все объясняет, с какой не объясняет ничего. Разве можно сразу догадаться, почему повсюду «быдло на быдле сидит и быдлом погоняет»? Откуда все это такое взялось? А родной наш дебил кто такой? Почему мы стали так любить эти обидные слова и выражения? Да и кто же в здравом уме и твердой памяти признается в том, что такие слова и выражения относятся и к нему! За это можно и в июльский душный полдень в дыню схлопотать. А уж по осени и говорить нечего. По осени все возвращаются с дач, из отпусков, из романтических путешествий и, полные сил и здоровья, готовы честно отомстить за все слова и выражения. За все обиды и унижения.
Теория возникновения «быдл-класса» в нашей стране как результат коварных козней внеземных цивилизаций не выдерживает никакой критики. Тут согласиться можно лишь с тем, что все коварные пришельцы спустились на Землю именно с небес. Были ли среди них марсиане – не вопрос. Они были. Такие вот гнусные, противные марсиане. Но не в не очень большом количестве. В основном, это были крупноголовые, худосочные существа с железными зубами. Мелкие залетные ребята из иных галактик, поставившие своей важнейшей целью насадить на одной седьмой части земной поверхности «быдл-класс». Для этого они привезли с собой мешки какой-то геномодифицированной дряни и ну ее распылять во все стороны. А некоторые, нажравшись на ночь мясных котлет с чесноком, спали с женщинами, которые до этого не понимали, с кем надо им спать. Они же страшно намусорили в ближайшем лесу и всю ночь орали какие-то песни на всех берегах всех водоемов. Создав парламент под названием «Нижняя палата буйных», устроив во всех магазинах дикую дороговизну, проткнув всю страну толстой нефтяной иглой и организовав сверхоригинальную судебную систему, в которой основополагающими являются потерянные штаны, они благополучно свалили назад к себе.
То же самое повторилось еще до советской власти, до падениях Тунгусского метеорита. Затем с завидным постоянством повторялось уже тогда, когда метеорит упал и взорвался, а огромная надувная тетя с веслом с достоинством портрета Сталина медленно проплывала над Красной площадью. Истинный взрыв всенародной любви к партии и правительству закончился подлинным освобождением «быдл-класс» от всех сдерживающих оков и за двести пятьдесят миллионов рублей не так давно усугубился торжеством молодежного ликования на живописном Селигере. И тот корабль под Самарой немедленно стал символом предсказуемого переворачивания и почти мгновенного достижения дна.
Более мелкие и незначительные проявления того же самого рассматривать здесь не будем, поскольку смысла не имеет. Многое уже рассмотрели без нас, а многое готовы рассмотреть, но опять же без нас. Скажем только, что наш современный «быдл-класс» с такой очевидностью намерен в рай попасть, что обязательно попадает. Туда ему и дорога. А наша дорога – к нашим обычным делам и заботам. Мы же любим, чтобы было все хорошо, все по-честному и не выше 18 градусов тепла на теневой стороне улицы.
В тиши развесистых бананов
Нет-нет, да и вспомнится мне, как перед общегосударственными праздниками входил в дверь мой отец, обвешанный гроздьями бананов. Папа был мужчина крупный, как я. На папе были галоши, фетровая шляпа, и он мне кричал: «Митька! Принимай дары африканских лесов! В заказе на работе дали!» И помню я, как, сидя на деревянной табуретке, откусывал светлую нежную мякоть, и мама моя стояла рядом и говорила мне: «Вот так бы, Митечка, тебе всю жизнь было вкусно и питательно». А после я срывался с табуретки, и мягкая кожура летела в окно, и всякий раз какой-нибудь зазевавшийся дядя смешно поскальзывался на ней, и ноги его летели вверх, а сам он летел вниз. И при советской власти люди поскальзывались на банановой кожуре!
Теперь на чем-то куда-то скользит вся страна. Низом вверх, а верхом вниз. Но лишь отчасти я бы осмелился назвать эту страну по имени полезного и вкусного фрукта. Я не совсем понимаю: а что уж в ней такого «бананового»? Что уж в ней такого «тропического»?
Кое-что есть. Кроме мглистой и душной погоды минувшего лета. Кроме флагов, реляций, «блистательных товарищей» и осквернителей праха. Это я тоже начинаю понимать. Сижу у себя и начинаю понимать, что есть кое-что такое, из-за чего вот-вот вся страна окончательно впадет в ее непроходимо-банановое состояние. И в этом смысле запахнет вокруг такой модернизацией, какой и при советской власти не пахли самые передовые загоны для скота.
Я, впрочем, все-таки Глобусов и, как вы знаете, Митрофан. Я много работаю, сочиняю. Я много пишу. Я часто спорю с женой, хожу ночами по квартире, и крупное лицо мое отражается в зеркале в ванной комнате. И я имею право на то, чтобы повсюду наступило полное банановое великолепие. Я не совсем понимаю, как это возможно, но думаю, что бананы будут везде, и тугие гроздья их войдут в состав мощной и единственной статьи экспорта. Длинные, желтые и питательные фрукты заменят нефть, уголь, торф, алюминий, свинину, говядину, макароны, гречневую крупу, чебуреки. Появятся в городах кафе и рестораны, и в этих кафе и ресторанах пареные, моченые и жареные бананы по своим вкусовым качествам превзойдут итальянскую пиццу, японскую суши и утку с яблоками. И публичные соревнования, кто дальше всех прокатится на банановой кожуре, займут первое место среди всех остальных олимпийских видов спорта.
Человек с бананами, торчащими из всех естественных отверстий, станет президентом страны. Его изберут единогласно на ближайшие сорок лет, и всякий, кто подвергнет хоть какому-либо осмеянию его легитимность, отправлен будет туда, где и в помине не было никаких бананов, а только промозглый ветер, сдувающий все, что ни есть, в сторону Северно-Ледовитого океана.
И однажды я утром встану и подойду к окну. И увижу я, что на тополях под окном бананы растут. Приглядевшись, я увижу, что они уже повсюду растут, в том числе и на чахлых кустах. Значит, подумаю я, приехали. Сбылась давнишняя мечта, и страна моя стала единственной в мире страной самых больших, самых длинных, самых питательных и самых развесистых бананов.
Естественно, я протру глаза, но фантастическая картина не пропадет. И, выйдя на улицу, я, как тот дядя в моем детстве, полечу ногами вверх, а головой вниз.
Лечить меня будут с помощью диеты на основе специальной настойки на водке и банановой кожуре.
Репетиция ада
Отжужжали южноафриканские вувузелы, и воцарилась у нас южноафриканская жара. Зазвучала одинокая рында, загорелись лесопосадки, задымили торфяные болота, и температура на моем уличном градуснике принялась доходить до 40 градусов по шкале Цельсия. Жара, таким образом, обрушилась на меня впечатляющая. Ад, мать его за ногу. Репетиция!
Женщины, замечу, в таких условиях разделись первыми, как и положено им по природе. Из марева нагрянувшей духоты вышли сотни и тысячи обнаженных красавиц и туда же ушли, оставив после себя мимолетные впечатления в одинокой моей, но отравленной гарью душе.
Мужчины облачились в сандалеты, шорты, майки, бейсболки. Под солнцезащитном зонтом с японскими цветами я видел только одного мужчину. Одной рукой он держался за горячий поручень в вагоне метро, в другой держал зонт. Была бы третья рука, то в ней бы он держал бутылку «Клинского».
Сам я бутылку «Клинского» в руке не держал. В такую погоду я выпиваю утром огромный стакан воды. И никакой, замечу, водки.
Грандиозная идея переименования милицейских в полицейских пришлась на то мглистое августовское утро, когда я по телефону пытался заказать огромную кислородную подушку. Тогда же в борьбу с лесными пожарами вступили все передовые силы страны и ее окрестностей. Кроме меня. Я как раз задраивал окна своего кабинета, чтобы мгла не вторглась на страницы моего жизнерадостного романа. И вскоре под напором воды, багров и лопат стали гаснуть ненавидимые москвичами и гостями столицы Шатурские торфяные болота, и роман мой, резко рванувшись вперед, внезапно застрял. Сперва на «жопе», затем на «полной». А после как-то оба этих слова сложились в единое выражение, и понесенный государством убыток в пятьсот миллиардов рублей показался мне весьма тривиальным и как бы не слишком крупным.
Совсем не по мне и то, что двумя китайскими кондиционерами и тремя бутылками с питьевой водой оборудовали какой-то старый пакгауз. Откуда он взялся, я так и не понял, но по телевизору его показали. Затем на экране появился толстый мужик в ярком галстуке. Он сказал, что в этом оборудованном пакгаузе две одинокие старухи собираются дожить до следующей весны. И поглядел я на этого мужика, а сам подумал, что в старом пакгаузе сам бы я и до ближайшей зимы не дожил. Я, собственно говоря, и до осени в нем не доживу. Да и жена моя тоже против: «Тебе, Митрофан, на кой черт все это сдалось? Ну, совсем плохой стал. Люди вон в Москве какой гадостью дышат, а ты в своем кабинете опять накурил. Тебе же главный санитарный врач что сказал? Он так тебе и сказал, чтобы ты без респиратора за роман не брался. Не надо тебе без респиратора и кушать в кухне садиться, а не то что со мной на кровати спать!»
Не слишком прекрасно и то, что я, надев респиратор, проплавал в поту всю следующую ночь, как и всю предыдущую. А утром жена погнала меня в магазин, и понял я в магазине, насколько сильно наварили на духоте производители мороженого и прохладительных напитков. Но их доход не идет ни в какое сравнение с доходами торговцев вентиляторами и веерами для обмахивания лица.
Между тем, чем бы я не обмахивался, а ни писать, ни сочинять нет у меня никакой возможности. Трижды я что-то написал, да все зачеркнул. Я дико на все разозлился и пришел к выводу, что ущерб здоровью граждан нанесен такой, какой не наносили за все предыдущие тысячелетия. Пострадали легкие и нервная система, руки и ноги, глаза и уши, волосы и ногти, пищеварительный тракт и органы малого таза. Мозг пострадал сильнее всех прочих органов, сжавшись до размеров куриного яйца, и многие от этого просто умерли.
Как сам я не умер, уму не постижимо. Но точно могу сказать, что от сотворения мира никто не совершал такого удара по моему здоровью, превратив еще вчера творчески одаренного Митрофана в мутный призрак с бледным потным лицом и с южноафриканской вувузелой вместо носа...
Почему я не умер от паленой водки
По-моему, ученые столько знаний накопили по вопросу пьянства и алкоголизма и пагубного их воздействия на отечественное человечество, что даже бывает скучно возвращаться к вопросу о том, как пьянство и алкоголизм могут еще на что-нибудь повлиять. Озабочиваются тем же самым и в верхних эшелонах власти и на самых низах. В дискуссию втянуты все: женщины, мужчины, педагоги, врачи, бизнесмены, политики, телеведущие. А уж проблема присутствия на наших прилавках паленой водки и вовсе ставит на уши самых честных, модных и беспокойных представителей общества.
Относительно моего отношения к ней. Тут я прямо скажу: я не умер от паленой водки прежде всего потому, что я ее не пью. Пусть мне хоть полный стакан нальют, а все равно не выпью. А еще потому, что я уверен, что паленая водка - это такая водка, от которой ни один мужчина приказал долго жить. Я их не буду перечислять. Список очевиден. Я только скажу, что было мне лет восемь, и я еще не был мужчиной, а водка паленая уже была. И я ее выпил. Что дальше было - не помню. Помню, что в седьмом классе не мог отличить троллейбус от хлеборезки, а в восьмом на всех уроках вставал и громко произносил: «Однажды, в студеную зимнюю пору...» А потом и первый свой роман начал с этих, запомнившихся мне, слов.
А еще я не умер от паленой водки из-за своей простой мысли о том, что не несколько семей, а несколько империй от нее развалились. Сначала Римская, потом Российская, а после Советская. По Римской я, впрочем, не совсем уверен. Она все-таки тысячу лет прожила. А развалилась она, скорее всего, из-за набегов на нее пьяных варваров, вдетых вандалов и обдолбанных германцев. А вот уж Российская точно жить приказала из-за паленой водки. А за ней и Советская.
А еще я не умер от паленой водки, потому что с раннего детства запомнил ее пагубное воздействие на человеческий организм. Был у меня товарищ, он и теперь есть. На этого моего товарища паленая водка очень пагубно повлияла. Он от нее много глупостей совершил. Выпьет стакан, и опять вторгается в его жизнь какая-нибудь очередная глупость. Хочет, скажем, доказать теорему Ферма, а водка не позволяет. Хочет, скажем, стать президентом США, а водка снова не позволяет. Тут, что называется, одно из двух: либо стакан натощак, либо Ферма. А если в жизни все хорошо и прекрасно, то и самое время еще один стакан хлопнуть. Водка все же паленая, а не какая-нибудь!
А еще я не умер от паленой водки, потому что не понимаю, как люди вообще ее пьют. Гадость такая, какой в природе не бывает. Да и водки паленой в природе тоже не бывает. Съедобные грибы бывают, и сопливые ребятишки, и птицы перелетные. Отсюда и получается, что природа здоровее человека. Зато человек больше пьет. Был у меня еще один товарищ, он и теперь у меня есть. У него лицо умное-умное, глаза голубые-голубые. Он больше пил, чем по природе положено. Ни одного мероприятия не пропускал, где могли человека паленой водкой угостить. Как-то вызывают его в Кремль: сам П.П.П. позвонил. «Придешь к нам в Кремль?» - спрашивает. «А водка паленая будет?» «Нет, у нас ею людей поить по протоколу не положено». «А тогда не приду. Чего за Кремль без паленой водки!» Ну, и не стали его больше никуда звать. Да и жена двухпедальное пианино забрала и к другому ушла. А он и теперь еще жив, хотя все чаще от паленой водки готов о чем-нибудь мне рассказать на трезвую голову.
А еще я не умер от паленой водки, ибо всегда был уверен, что пусть другие ее пьют, а не я. Хочется им, вот пусть и пьют. Стакан натощак и весь его залпом. И без особой закуски. Зачем? Воздух понюхал и хватит. В политику не вмешался, ну и ляд бы с ней. На жену крякнул, и хорош. И это, знаете, такое все зыбкое, такое все человечное, как еще один мой приятель, который тоже пока еще жив. Я сколько раз у него спрашивал, как у него получается в живых оставаться. А он секрета так и не раскрыл. Тайна, говорит, велика сея есть. Это, говорит, большая такая, глубокая и общая наша тайна. Как теорема Ферма. Вот и я думаю, что, наверное, что-то в ней сокровенное есть, в паленой водке. Какие-то сокрыты в ней особенные механизмы. Ну, вроде тех, какие на свет божий вытаскивают коренные отличия троллейбуса от хлеборезки. А то бы так все и пили непаленую.
Мусорный ветер
Боже, сколько мусора вокруг! Как кругом дикая загрязненность! Идешь просто, по-писательски по родной улице и видишь: вот он, мусор! Поворачиваешь на улицу менее родную - опять мусор! Ложишься в ближней зоне отдыха на траву творчески полежать, а и тут банки, бутылки, газеты, журналы, коробки, объедки. И сквозь мусорные залежи тихий, летний ветерок доносит обрывки не самых чистых и нормальных слов...
Да, засорена жизнь вокруг! А кто и как убирать думает, сложно сказать. Похоже, что никто никак не думает. Одни только специалисты и думают. Это, я думаю, настоящие специалисты. А то бы как бы удалось подсчитать, что за год человечество вырабатывает больше 40 миллионов тонн мусора. И немалую долю в этой чудовищной куче занимают отработанная электроника, рваные колготки и корки от бананов.
Весь остальной мусор поименно назвать во всех его компонентах не удается никому. Кое-где пытаются отсортировать несъедобное от съедобного. И тут на передовые рубежи вырывается какая-нибудь Финляндия: там всякий финн, испытывая непреодолимую любовь к Финляндии, умеет честно и умно отделять съедобное от несъедобного. Так там и идет борьба за очистку территории родной страны от вторичных продуктов жизнедеятельности человека. И по-фински звучит ведущий лозунг передовой очистки: «Граждане, не кладите отработанные электрические батарейки в один пакет с пластиковой посудой! Выбрасывать надо отдельно!»
А у нас опять как-то не так. Лозунгов море, а толку ноль. Только вроде прошибет кто-нибудь нау-хау в области очистки территории, так сразу его обвинят в промышленном шпионаже или еще в чем-нибудь. Только возьмется чья-нибудь светлая голова внедрять у нас передовой противомусорный опыт, так тут же и это объявят будущей модернизацией.
Опустимся до уровня отдельно взятой среднестатистической семьи. В ней - жена, муж, ребенок. В ней же и мусор - два-три килограмма в день. Жена загружает в ведро свои отходы, муж свои, а ребенок, являясь самым послушным и безропотным членом семейного коллектива, добавляет сломанные игрушки, разбитые чашки, остатки манной каши, изношенный в младенчестве подгузник и какие-то книги, которые он категорически отказывается читать. И сколько ни убеждай, что нельзя в один пакет складывать рваные колготки, книги и банановую кожуру, а все мимо. Жене наплевать, мужу начхать, а ребенку, как члену этой семьи, наименее интересно заморачиваться в сторону строгой сортировки семейных отходов.
Между тем без сортировки мусора гибель современной цивилизации более чем очевидна. Природа, конечно, погибнет раньше. Достаточно войти летом в подмосковный лес, чтобы убедиться в назревающей гибели подмосковной природы. Свинство, гнусность, пошлость, народная дикость прогрессируют, и вскоре колючий ежик, ягода земляника, древесный дятел, елка и съедобная сыроежка займут свое место среди исчезающих видов биологического происхождения. Бабы и мужики еще поорут в бывшем лесу какое-то время, попоют, подурачатся, водки нашархаются, а после спишут и их в отходы сумрачной современности.
Замена отечественного города на мусорную свалку - прямое следствие нашего хамского отношения к самим себе. Ну, что, казалось бы, стоит не швырять пустую бутылку самим себе под ноги, а ведь нет - швырнем и сделаем это походя, как будто и не заметили, что швырнули. И государство делает свою ставку не на тех, кто эти бутылки собирает, а на тех, кто швыряет. И пошлый мусорный ветер гуляет в головах наших граждан на радость оплеванному этими же гражданами государству.
Но возвратимся к сортировке.
Отсортировывать бытовой мусор все же приятней, чем гнилостный запах в подъезде, жена-идиотка или муж-идиот. И рваные колготки отделить от банановой кожуры полезней, чем вместе с бывшим мобильником запихивать их в пятидесятилитровый мешок. Однако самое полезное - унять порывы мусорного ветра в головах. Вот это, на мой взгляд, самое сложное и самое непредсказуемое. Тут ни Сколково не поможет со всей его задуманной чистотой, ни объявление этого Сколково цветущим оазисом посреди просторов, захламленных до пустоты. Нам поможет только одна, пока еще никем не придуманная, но неизбежная система очистки. И эта система, должно быть, мы сами. А то кто же еще, кроме нас, возьмется за уборку, прилегающей к нам, территории?
Страна, в какой я живу
Я живу в какой стране? Страна какая меня окружает? Что это за страна, в какой я живу и какая находится вокруг меня? А сам я кто, проживающий в этой стране?
Эти схожие, как мои носки, и кошмарные вопросы мучают меня долгие годы. Тревога по этому поводу страшная. Понять ничего не могу и поразительно сильно мучаюсь. И весь вчерашний день такие мучения у меня, что весь сегодняшний день я опять страдал от собственной мучительной безответности.
Буду и завтра страдать. Ибо понять ничего не могу. При всем желании никак не могу сообразить, какая страна меня окружает. Она для чего такая нужна? Зачем в ней столько часовых поясов и начальства? Какие высшие позывы распорядились столь удивительным окружением?
Живу я, конечно, в домашней обстановке, известной мне своим уютом, женой, мебелью. И в этом смысле меня окружает не страна, а приятные сердцу стены, в которых банальный шкаф бывает главнее, чем я. Но почему я каждое утро должен просыпать весь в поту? И для чего часов в пять утра с металлическим грохотом обрушивается на мою мятущуюся душу тяжелая крышка мусорного бака за окном?
Однако и мусорный бак – это еще не вся страна. Вот в этом я всегда не сомневался. Она потяжелее его, побогаче, помногообразней. Да, она меня окружает, но как-то пошире, позначительней. Она, конечно, тоже вся за окном. И годами, десятилетиями, веками кричит все дни напролет. О чем же кричит страна за окном? А что ищу я в душе своей, прислушиваясь к этому крику?
Это – моя страна, и кричит она вместе со мной. И всегда о самом наболевшем. От этого как-то болею и я. Ботинки жмут, нервы ни к черту, на жену без содрогания смотреть не могу, от телевизора тошнит. И не пишется. Мучительно! Мучительно мне не пишется потому, что я страдаю вместе со всей страной за окном.
И страдаю я прежде всего потому, что мне, как человеку, ни шута не удается понять, что происходит в этой стране. Почему в ней столько всякой наглости, глупости, чепухи. Откуда столько идиотов. Для чего они все нужны. Почему руководят всей страной такие люди, у которых на запястье сияют хронометры, собранные в самых модных швейцарских часовых мастерских, но которых нельзя допускать даже до опускания крышки мусорного бака по утрам.
И хамство. Оно, это хамство, по все стране! Никто не знает, куда деваться от него, а потому и я не знаю, куда мне деваться от хамства. Сам я никому нахамить не состоянии, однако так и хочется иной раз выйти из квартиры и с каким-то злорадным упоением кому-нибудь нахамить.
Кулаком ударить по столу мне тоже с такой силой хочется, чтобы услышала вся страна. Есть, безусловно, люди, которые и без меня способны ударить. И не кулаком по столу, а еще чем-то, что образно описано в некоторых произведениях изящной словесности. (Вы помните: слово за слово, х… по столу.) Другой частью тела, также многократно описанной, можно ударить об забор. Тем более заборов по всей стране понаставили такое количество, какого невозможно представить нигде, кроме этой страны. А можно и головой об стену. И стена выдержит, и голова тоже выдержит, хотя смотря какая голова. Вот говорящая голова по телевизору. Она выдержит. Она же и слова разные говорит. И летают эти слова над всей страной, как фанерные аэропланы сельскохозяйственной авиации. Но редко когда достигают души слушающего. Эту душу достигают водка и колбаса. Они на сегодняшний день – первая и основная пища для души. Водка и колбаса. И бабки, то есть бабло, или башли. А еще лидеры. И эту дура-блондинка, как ее там. И этот… ну обвислый, с рябым лицом… сволочь… всего его знают… сам говорит, что где-то воевал, а где и с кем – не говорит… А как достигнут души не водка и колбаса, а что-нибудь еще, вроде жалости или хотя бы сочувствия к обычному человеку, и что-то в душе повернут, то и страна тогда отзовется. А пока мне трудно, мучительно трудно понять, что за страна меня окружает.
Один мой читатель
Три миллиона читателей и не меньше. Три миллиона человек, медленно и тщательно листающих книжные страницы, проникающих в самые потаенные и сокровенные мысли автора, следящих за неожиданными сюжетными поворотами, поражающихся изяществу словесных оборотов и со счастливым выражением отходящих ко сну в самых захватывающих местах. Способен ли я добиться подобных вершин посредством моего трудоемкого творчества за столом? Способен ли я догнать до трех миллионов громадную аудиторию моих читателей?
Ответ один: я способен. Я - такой человек. Я - упорный. И я до такой армии когда-нибудь обязательно догоню.
А пока у меня - один, но очень верный читатель. Я сам видел его, когда в апреле в своих ботинках на шнурках вышел из дома.
Уже потеплело в Москве, и кое-какие птицы перелетные вернулись в столицу. Набухли почки. Всякая щепка, по замечанию классика, мечтала залезть за другую щепку. Я шел по улице под веселыми лучами солнца и смотрел на женщин и дома. Я шел и думал о том, что где-то наверняка меня ждет мой читатель. Я еще не знал места нашей встречи. Я еще не знал, где он сидит или стоит с моей книгой в руках. Я еще не понимал, до какой страницы он дочитал. Я еще не очень верил, что он вообще до какой-нибудь дочитал. Я еще не совсем точно представлял, моя ли книга у него в руках. Но я уже был убежден, что это именно мой читатель и другого пока у меня нет.
И потому, когда, спустившись в подземный переход, чтобы перейти на другую сторону улицы, я увидел его сидящим у стены, то сразу решил, что это он с таким упоением читает какую-то книгу.
Да, я немедленно понял: он - это он! Он - тот человек, который, похоже, не имеет ни дома, ни жены, ни душистого мыла, ни махрового полотенца, ни пушистой мочалки. Нет у него в кране горячей воды, нет и самого крана, и весь свой мусор он носит с собой, тогда как я выношу его на лестничную клетку. И он не такой уж и модный, как я, хотя и я не такой уж и модный.
Возможно, он растерял все это на далеких берегах пресноводного Байкала, а возможно, в душных степях континентальной Украины. Возможно, он проиграл свою трехкомнатную квартиру однорукому бандиту или в период финансово-экономического кризиса отдал за долги все, что ему принадлежало. А могло быть и так, что какая-то неведомая сила подхватила его, обо что-то с силой ударила и перенесла в подземный переход, и он уже не помнит, откуда он и где его настоящая Родина. И не ведома ему та моя одухотворенная привычка, с которой я по призывному зову супруги отрываюсь от творчества и иду в кухню, наполненную запахом жирной наваги и жареного лука. Он растерял все это на мрачных ухабах неведомой мне жизни. Он по-настоящему бездомный человек без определенного места жительства. Но он - свободен в его БМЖ. Он очень свободен. И в связи с терпким чувством такого вот полного освобождения приобрел одну привычку: что-нибудь почитать у стены подземного перехода. И пусть это пока еще не мое почти законченное сочинение. Пусть так. Но все равно в его руках наверняка чье-то талантливое сочинение из слов, отпечатанных в типографии, на громадной машине и на бумаге...
В плену весенних обострений
Весна уж к концу, а весенние обозрения только набирают силу. Сдается, что они не закончатся никогда и окончательно станут круглогодичными. И какое бы время года ни было на дворе, а всегда найдется место приличному или даже острому обострению.
Оставим в стороне природу и ее нерукотворные катаклизмы. Обострения в виде вулканов и землетрясений угрожали человечеству на протяжении сотен веков; они же будут угрожать всегда, несмотря на стремительное развитие науки и техники. Миллионами тонн кремниевой пыли выстрелит в атмосферу не один исландский вулкан, и будут отменены тысячи авиарейсов, и миллионы несчастных пассажиров посыпят головы вулканическим пеплом в связи невозможностью вылететь в сторону отчего дома. Убытки исчислятся миллиардами евро. Десятки тысяч подоспевших автолюбителей заработают на природном обострении сотни миллионов, развозя застрявших европейцев и пополняя бюджеты своих семей.
Но, слова богу, затих исландский вулкан, и все застрявшие пассажиры разъехались по домам. Маршруты авиаперевозок вошли в свое будничное рабочее расписание, хотя нет-нет, да и откажется какая-нибудь многодетная семья или влюбленная пара от комфортабельного перелета на другой конец света. И отчий дом этой весной стал как-то ближе, интересней, уютней, и говорят, что семейных скандалов в нем стало меньше, а также ударов тефлоновой сковородкой любимом супругу по голове. И все большим успехом пользуется научно-популярная литература по возведению бань и саун, самостоятельной обивке мебели, разведению павлинов и выращиванию винограда в прохладном климате Подмосковья.
Выращивание в головах сограждан всяких глупостей также обострилось этой весной. Многим показалось, что теперь никогда и нигде никто не встретит ни одной машины с мигалкой на крыше, и всякая далекая деревня окажется во власти ее тихого гужевого транспорта. Этого, к сожалению, не случится. Поэтому, если у вас есть пустое синее ведро, то, ни на что не взирая, водружайте его на крышу своего автомобиля и повсюду разъезжайте с этим ведром в знак вашего личного протеста против чиновничьего автомобильного беспредела. И пусть вас остановит придорожный милиционер. Ему можно сказать, что вы по-весеннему остро протестуете, и пусть он не лечит вас насчет того, что с синим ведром на крыше вы ездить не имеете права. Вы имеете, а он не имеет. Несмотря на круглогодичное обострение в наших правоохранительных милицейских кругах.
Обострение еще в каких-то наших кругах также можно отнести на пору весенних гроз и лопнувших почек. Входит сюда и непрерывное подорожание услуг ЖКХ, и появление на всех экранах «великого фильма о великой войне» с участием всех отечественных кинозвезд и голой жопы фашистского летчика, и нашумевшая история с нашим черноморским флотом, ржавеющим на приколе возле Севастополя. Флот там ржавеет, а Украина за это ржавление собирается получать с нас сотни миллионов долларов ежегодно, палец о палец не ударив, чтобы на несколько долларов снизить плату за аренду черноморской воды. И хорошо еще, что в украинском парламенте нашлись люди, кидавшиеся друг в друга яйцами и помидорами, а то бы совсем получилось какое-то слабое и вялое обострение.
Но то - политика. Она, собственно, не нашего ума дело. Из моды она не выходит, но как-то боком и почему-то мимо нас. Нам, собственно, на нее наплевать. Мы не понимаем ни непрерывного обострения борьбы одних коррупционеров с другими, ни очевидной глупости некоторых судебных процессов. Мы не видим особенной разницы между градоначальниками и их заместителями. Мы не всегда умеем разобраться, где находится будущая Кремниевая долина и зачем нам нужен крайне загрязненный Северный морской путь. Мы только ощущаем, что кто-то держит нас за полных идиотов и впаривает нам такое фуфло, которое вызывает у нас необъяснимое раздражение.
И кажется нам, что всё вокруг всё глубже погружается в гущу самых острых и непредсказуемых обострений.
Страна начальников
Итак, вот он: рыжий, с бельмом на правом глазу, в клетчатом пиджаке и с широкими, как хоккейные ворота, плечами. Не верите? Утверждаете, что таких не бывает? Ну что ж, с этим и я полностью согласен: таких не бывает. Зато бывают другие. Эти, в основном, самые модные, самые наглые и продвинутые. Среди них есть и рыжие, и брюнеты, и лысые, и шатены, и в париках, и в кепках, и в куртках, и в пиджаках. Одни из них осенью кашляют, а другие чихают. Некоторые курят, а все остальные поют, когда у них хорошее настроение. Есть руководители с широкими, а также узкими плечами; есть и грустные, и веселые, а еще остроумные и даже такие, которые не только остроумные, а еще и любвеобильные, как это положено им по должности. Поэтому им в самом начале рабочего дня какую-нибудь подчиненную подавай, а можно и в самом конце. И упаси вас Бог никого не подать такому начальнику: вмиг обидится, а то и премии лишит. За неподачу в указанный срок. Портрет такого шефа не выносят по общенародным праздникам на запруженную народом улицу. Зато к ветровому стеклу автомобиля присобачить могут. При этом на двери какого-нибудь официального сортира появится надпись: «Господа! Справляйте свои естественные нужды в дальнем конце коридора!»
И тут я догадался, что случай этот не слишком часто встречается в современной демократической обстановке. Он все-таки в чем-то вымышлен и восходит к слишком далеким от сегодняшних дней временам, когда по многолюдным праздникам выносили портреты высших начальников на запруженные народом улицы, и шел народ с этими портретами в руках в сторону самого светлого и ближайшего будущего.
Сейчас все конкретней. В сторону будущего народ идти давно уже закончил и всей толпой бросился в сторону настоящего. Приблизительно за год хотел достигнуть, но отчего-то не достиг. Образовался некоторого рода затор. Он продолжается лет пятнадцать-восемнадцать и когда рассосется – неизвестно. В то же время мало кто из начальства расстался с прежними методами руководства. Громко наорать на подчиненного не представляется чем-то зазорным. Можно и тихо обозвать его идиотом, а также сказать: «Пока еще я тут начальник, а не Пушкин!» Сохранились и такие выражения, как: «Вас вызывают на ковер», «Их нет никого, они все у руководства» и «Самое главное, чтобы начальник ничего не заметил». При этом в местах скопления самого высокого начальства можно обнаружить еще большее скопление подчиненных, каждый из которых на его уровне также является начальником над кем-то еще.
Темные машины с передними и задними огнями, отчаянно завывая, с включенными проблесковыми маячками проносятся по улицам городов с еще более страшным воем, чем раньше. Не представляет труда ограничить движение прочего транспорта с целью проезда машины с начальником внутри. Намного выросла числом и охрана. Мужчин с крепкими бритыми лицами, охраняющих вверенное им для этого руководство, стало так много, что можно подумать, что у нас теперь не страна начальников, а страна охранников.
Но было бы несправедливо отмечать лишь отрицательные стороны системы тотального руководства всеми и вся. Есть и положительные моменты. К ним можно отнести то обстоятельство, что теперь руководителем может быть каждый, кто страстно этого захочет. Достаточно что-нибудь организовать, где-нибудь зарегистрироваться либо войти в состав чего-нибудь, как тут же можно прибить на дверь железную табличку с выгравированной на ней личной фамилией. Еще проще получить табличку на дверь в результате жестокой предвыборной схватки, а также с помощью собранного друг на друга компромата. И чем больше представителей каких-либо начальников куда-либо баллотируется, тем больше потом дверей, начальников, табличек и компромата.
Но и случай с табличкой и даже с дверью – не предел. По той причине, что никаких пределов в области руководства у нас не существует. Даже избранный почти всем народом депутат становится зачастую начальником, и происходит в стенах палат парламента тяжелая, мрачная, изнурительная борьба за кабинеты и привилегии.
Сколько же стоит тот или иной начальник? Какую цену все мы платим за его подпись под документом, позволяющим жить одним и запрещающим это же делать другим? Все мы платим за это непомерно высокую цену. И чем дальше, тем сумма больше. Таков негласный закон «страны начальников». Эта, придуманная самим же начальством, страна, по мнению ее высшего руководства, одна из самых больших, демократичных и вертикальных в мире. Не для нас с вами, а для х.. с ними.
Личная борьба с коррупцией
Известно, что еще поэт Барков, а потом и Александр Сергеевич Пушкин писали: «Ничего нет более увлекательного в России, нежели неустанная и кропотливая борьба с этим хроническим общественным недугом». При этом поэт Барков не раз говорил поэту Пушкину: «Начинайте с утра, Александр Сергеевич».
Добавлю от себя: спозаранку. С первыми лучами солнца, какие коснутся вашего лица. Вставайте и - тотчас в бой под крики первого петуха. Да, именно так. Именно для того, чтобы у вас было время успеть до наступления темноты победить - в темноте сражаться намного трудней. Бывает, конечно, что за один день можно не управиться. Тогда продолжайте на другой день и всю неделю, и весь месяц.
Помните, что у нас, когда кто-нибудь ее в одном месте побеждал, другие тут же начинали бороться с ней в других местах. Так было и во времена Александра Невского, так было и во времена поэта Баркова. А если конкретней, то, победив это Зло в Москве, едут на борьбу с ним в другой город. Или в другую страну. Стоит заметить, что крупных успехов можно добиться в Швейцарии. Это, вообще-то говоря, наиболее приспособленная страна для данного вида борьбы. Иными словами, Швейцария – это такое европейское государство, где все приспособлено для сражения с коррупцией в России. И в Гренландии, хотя это уже датская. При этом в сельской местности у нас коррупции значительно меньше. Особенно в брошенных жителями деревнях с заколоченными домами.
По какой методике следует действовать?
Всюду, где бы вы ни оказались, методика борьбы одна и та же. Сперва определяют все местные зоны, в которых царит подкуп должностных лиц и процветает продажность государственных и общественных деятелей.
Не следует забывать и о личной гигиене. Самому активному борцу ни в коем случае нельзя пользоваться чужой зубной щеткой и неизвестно чьим полотенцем. Обязательно надо мыть каждый раз стаканы ( мало ли кто из них пил) и требовать от администрации сменить на постели наволочку и простыню.
Прибывший на борьбу с коррупцией в какой-либо пункт или географическую точку государства должен в этом пункте или точке соблюдать специальную диету, включающую максимум растительной пищи и минимум животной. В жаркие дни соблюдают осторожность на поверхности водоемов. В запрещенных местах не ныряют в воду поддатыми и не собирают в лесах подозрительные грибы.
Борющийся с коррупцией избегает случайных половых связей. О чем он так и говорит: «Я сейчас слишком занят для того, чтобы вступать в случайную половую связь». Или еще так: «Вы меня извините, но в настоящее время мне не до этого». Умный партнер должен его понять: не каждый день попадается на дороге мастер по борьбе с коррупцией. Стоит отметить, что подобные связи наиболее опасны вблизи административных зданий, а также на железнодорожных переездах. При виде одинокой фигуры путевого обходчика случайную половую связь также немедленно прекращают. В то же время борьбу с главным общественным недугом сразу же продолжают.
Одежду сраженец выбирает себе не очень броскую. Он, как говорится, одевается скромно, но с умом. На нем, в частности, могут быть тренировочные брюки из недорогой отечественной ткани синего или бордового цвета, турецкие носки, черные ботинки на шнурках, майка без рукавов, сверху - ненужный пиджак или куртка. На голове, если мерзнет, - лыжная вязаная шапка или ушанка из собаки.
Взгляд у сражающегося - острый, ищущий, и сердце стучит беспокойное где-то слева от позвоночного столба. И перед самой дорогой, как сердце велит, так и надо супруге сказать, что вы собрались на борьбу с главной бедой, поразившей все наше общество, а не на лестничной площадке покурить, как супруга о вас, вероятно, может подумать.
А как победа прогремит, фанфары в небесах запоют, так можно с ребятами это дело отметить. Ведь действительно всенародный, долгожданный и заслуженный праздник - День Победы Над Коррупцией!
