"Письма с того света" — это книга известного фотохудожника Марка Копелева, живущего в Нью-Йорке. Книга, на наш взгляд, интересна большим количеством замечательных, очень выразительных фотографий и яркими, колоритными зарисовками жизни нашей тамошней эмиграции, которые во многом обладают достоинством ценных документальных свидетельств. Книга может помочь российскому читателю, мало знакомому с этой жизнью, составить себе достаточно реальное представление о том, как ищут и находят себя в американских условиях наши бывшие соотечественники. Сам автор Марк Копелев - удивительной судьбы человек. В прошлом режиссёр новосибирского телевидения (ныне ГТРК "Новосибирск"), исключённый из Союза журналистов и с "волчьим билетом", выгнанный с работы за пропаганду "чуждого" и "антисоветского" рок-н-ролла, герой широко известного документального фильма "Портной", ныне успешно работающий по этой портновской специальности в театре Метрополитен-Опера в Нью-Йорке, стал ещё и одним из лучших в США фотографов.
"Фотограф Марк Копелев воплотил давнюю мечту еврея из старого анекдота, который говорил, что «если бы он был царь, то он жил бы лучше, чем царь, потому что еще бы немножко шил». Копелев шьет, и не немножко, а очень основательно, в костюмерном цехе «Метрополитен-опера». Но все мысли - о своем фотографическом царстве. Люди, пейзажи и предметы, но все-таки главным образом - люди. Русский Нью-Йорк, хотя не только Нью-Йорк и не обязательно русский... Копелев жаден до людей, они ему интересны, что хорошо заметно на его фотографиях Фотография вообще дает не меньшее представление о фотографе, чем об объекте съемки.
Возраст не убил в Марке ребенка. Он ловит быстротекущее время как бабочку сачком, и ему не надоело бегать по лугу. Пласидо Доминго, Андрей Синявский, Иосиф Бродский, люди в сабвее, просто чей-то взгляд... Он машет сачком не наугад. Он знает, что на хорошей фотографии обязательно проступит что-то, чего человек не знает про себя сам. Рентгенолог Копелев не стесняется знакомить объекты с результатами своей диспансеризации. Меня, например, после недавней съемки предупредил об изменениях в складе лицо по сравнению со съемкой пятилетней давности... «В тебе, - говорит, - проступило какая-то жесткость». Я пообещал морально подлечиться. Через пять лет прилечу на прием снова - посмотрим, что покажет рентген...
А пока что - впечатления от жизни не уместились в видоискатель, и Марк написал книгу. Она похожа на него еще больше, чем его фотографии - фотографии Копелева, как правило, лаконичны, а книга получилась такая же горячая, искренняя неравнодушная, ироничная, как и сам Марк.
И очень, очень симпатичная.
Виктор ШЕНДЕРОВИЧ
ПИСЬМА С ТОГО СВЕТА
С чего же начать?
С того, как возникла идея этой книги?
Или с того времени, когда я начал заниматься фотографией?
А может, вообще с момента моего приезда в Америку?
Да, пожалуй, это будет правильней всего.
В ладье Харона
Вначале о себе.
Марк Копелев…
Написал свое имя и задумался: а кто же он, собственно, такой, этот Марк Копелев? С какой такой стати читатель, досыта накормленный различными мемуарами, воспоминаниями, биографиями должен открывать еще и эту книгу.
М-да-а-а… Хороший вопрос…
В настоящее время здесь, в Америке, я — портной. Говорят неплохой. Работаю в Метрополитен-опера, шью костюмы для звезд мировой оперы. В их числе — Доминго, Паваротти, Атлантов, Хворостовский, Крофт, Хеппнер. Что-то там такое делал однажды для рок-звезды первого эшелона Дэвида Боуи, который, видимо из соображений престижа, решил заказать костюм в Метрополитен-опера. У звезд свои игрушки…
Но портным я себя не считаю. Это — for living. Этим я зарабатываю хлеб насущный.
Когда-то давным-давно, тысячу лет назад, в другой жизни, в другой “Перевернутой Стране”1, я был кинорежиссером-документалистом. Профессия в условиях тотальной цензуры, может быть, и не из лучших, но и, прямо скажем, не из худших. В конце концов, вся жизнь советского человека была подцензурна. Только каждый осознавал и сталкивался с этим в разной степени. Так что профессию свою я любил, как любят изнасилованную бандитами жену, — с нежностью и отвращением.
Не буду пока вдаваться в причины, почему Родина-мать, тщательно пережевав, выплюнула меня в эмиграцию, скажу только, что в США с режиссерской профессией мне пришлось распрощаться. Эта профессия требует хорошего английского языка. У меня такого нет. Да и документальное кино в российском понимании этого жанра здесь не в чести.
Пришлось начинать с нуля, с самого низа, с самой первой ступеньки социальной лестницы — убирать квартиры, таскать мешки, раздавать флаеры, ремонтировать дымовую сигнализацию, выполнять иную столь же “квалифицированную” работу. Поверьте, это болезненный переход. Каждый из нас привык ТАМ к определенному социальному статусу и вытекающему из него отношению окружающих. Все-таки профессия кинорежиссера всегда вызывала интерес, создавала иллюзию некоей исключительности и, соответственно, иного ощущения себя в жизни. Впрочем, это касается всех профессий. Наверное, поэтому бывшие инженеры говорят здесь, что они были главными инженерами, врачи — не менее чем заведующими отделением, а продавцы с ностальгией вспоминают, какими уважаемыми людьми были они и как их любили покупатели. Один бывший мясник, который никак не мог устроиться по своей, столь дефицитной там, профессии, сказал мне с тоской: “А знаешь, я САМОМУ Кобзону мясо рубил. Он мне билеты на свои концерты всегда в первом ряду давал…”
Человеку свойственно самоутверждаться через профессию.
Но Америка не терпит амбиций, основанных на прежнем опыте. Ты должен ежеминутно, сейчас, на любом месте доказывать, что чего-то стоишь. Того, кто увяз в прошлом, она снабжает пособием и оставляет наедине с его ностальгическими воспоминаниями. Людям творческих профессий сложнее во много, много раз, ибо творческие профессии целиком замешаны на амбициях.
Мне повезло. “Совок” подготовил меня к жизни в Америке. Когда меня вышибли с телевидения с убойной статьей “за идеологическую незрелость” и я не мог устроиться режиссером даже в захудалый жэковский кружок, а сторожем или кочегаром не брали по причине двух высших образований (до театрального института я окончил политехнический), мне пришлось искать работу, которой я мог бы заниматься, минуя бдительное око насквозь гэбэшных отделов кадров. Шел 1985 год. Перестройка только начиналась, но извращенное советское сознание уже дошло до нехитрой мысли, что человек имеет право создать что-то собственными руками и продать этот продукт. Я научился шить. Для многих в то смутное время это был единственный способ не умереть с голоду и как-то содержать семью.
Ловя на себе сочувственные взгляды продавщиц, видимо полагавших, что у меня острейшая форма энуреза, я сотнями скупал трикотажные кальсоны. Из них я шил женские платья. Вызывая уважительное удивление окружающих, тоннами покупал женские трусы с начесом. Из них получались прекрасные пуловеры-фуфайки.
Это оказалось неплохим бизнесом. Зарабатывать я стал раз в десять больше, чем на телевидении. Хотя мне, бывшему режиссеру, с моими представлениями о престижной профессии стоять среди спекулянтов на новосибирской барахолке и торговать было мучительно стыдно. На первых порах. Потом привык и даже, встречая бывших коллег по бывшей телевизионной профессии, стал получать подленькое мазохистское удовольствие: “Вот, мол, полюбуйтесь, во что вы меня превратили!”
Глупость, конечно. Но правы, правы классики марксизма насчет бытия и сознания!
Перестройка потихоньку раскручивалась, и где-то к году 88–89-му наступило короткое время “покаяния”. Бывшие сослуживцы, дружно голосовавшие за мое исключение из Союза журналистов и за увольнение с работы, вдруг вспомнили обо мне и сняли фильм, который так и назывался “Портной”, где поведали миру историю гонений меня несчастного. Фильм этот на Первом Международном фестивале неигрового кино в Ленинграде завоевал кучу каких-то призов и был куплен несколькими странами.
Меня тут же кинулись восстанавливать во всех творческих союзах и даже предложили заплатить членские взносы за тот период, что я не по своей воле был вне этих славных союзов.
Однако я уже был другой. Три года вынужденного творческого бездействия и относительной финансовой свободы позволили мне отстраненно взглянуть на все, чем я занимался прежде.
Когда крутишься в этой соковыжималке, называемой телевидением, ближние ежедневные задачи закрывают дальние. Репетиции, съемки, встречи, обговоры, переговоры, записи передач, летучки, совещания, чтение сценариев, подбор изобразительных материалов, вызовы на “ковер”, получение “клизм” от начальства, которое всегда знает, как надо лучше творить, “надувание щек”, чтобы доказать миру собственную гениальность — все это не дает возможности остановиться и спросить себя: “Зачем все это?.. Для чего? Во имя каких таких высоких целей?..”
Я решил не возвращаться в клоаку, именуемую “Средства Массовой Информации”. Мне уже не хотелось торговать собой на этой “ярмарке тщеславия”, вариться в котле неудовлетворенных честолюбивых амбиций.
Но и заниматься швейным бизнесом в условиях рэкета и распределения сфер влияния становилось все труднее и труднее.
Я предпочел эмиграцию.
Автор: Копелев Марк
Раздел: Вне серий
Заказать книгу можно в издательстве по телефону:
+7 495 748-54-33
21.12.2024, Сергей
Как заказать книгу? Давно ждал её выхода и теперь знаю - вышла!
21.12.2024, Александр
Поразительно - книгу еще не читал (и даже еще не видел), а уже хочется заглянуть за предисловие, настолько интересно оно написано. Видимо у талантливого человека все, за что он берется, получается талантливо... ну а фотограф Марик и впрямь гениальный.
Не побоюсь этого слова, поскольку и сам "подвизаюсь на ниве искусств", как сказал его тезка Фрейдкин, я же скромно горжусь тем, что несколько подареных тезкой Фрейдкина фотографий украшают стены моего дома.
21.12.2024, Leonid Vilikhin
