Гордость только через унижение", "К иностранцам отношение заискивающе-высокомерное"... "Свободу ценят, но не пользуются" или "Сами себя жалеют, но не щадят". Парадокс, ирония, и все отличной пробы. Герои - наши современники. Автор, как тонкий иронист и доходящий до хармсовского абсурдизма сатирик, стремится быть лучше своих героев. И... с прискорбием признается, что это у него не всегда получается.
ФРАГМЕНТ:
О ГРИГОРИИ ФЕДОРОВИЧЕ
Григорий Федорович – человек удивительной судьбы и поразительных способностей. Ярчайшая личность и редкий жизнелюб. Он относился к тем немногим, обладающим ценнейшим даром настоящего человеческого общения. Вызывали заслуженное уважение его незаурядный ум, широта взглядов и независимость суждений. Встречи с ним были незабываемы и останутся в моей памяти на всю жизнь.
Как-то встретились мы с ним на лестничной площадке.
- Здравствуйте, Григорий Федорович, - первым поздоровался я.
- Здравствуйте, - как-то по-особому, как умел только он один, ответил Григорий Федорович и так хитро-хитро прищурился.
Однажды я увидел, что Григорий Федорович входит в булочную. Как-то по-особому входит, как только он один умеет входить. Я еще успел подумать: вот, мол, Григорий Федорович в булочную входит. А вслух поинтересовался:
- Куда это вы, Григорий Федорович, входите?
Григорий Федорович вздрогнул, остановился прямо в дверях, посмотрел так внимательно, не каждый так умеет посмотреть, и, не задумываясь ни на секунду, откровенно сознался:
- Это я в булочную вхожу.
В повседневной жизни Григорий Федорович совмещал редкую отвагу с удивительной скромностью.
- Правда ли, - спрашиваю, как-то втискиваясь вместе с ним в автобус, - что однажды вы проходили мимо горящего дома, в котором рожала женщина? А врачи в это время препирались с пожарными: врачи утверждали, что не могут принимать роды в очаге пожара, а пожарные не хотели начинать тушить пожар до тех пор, пока беременные не прекратят рожать прямо на их рабочем месте? Тогда вы, Григорий Федорович, лично вошли в дом и сами впервые в жизни приняли роды? А женщина от радости родила пятерых детей и в знак благодарности отдала их всех вам, Григорий Федорович, на воспитание? Правда ли это?
- Правда, - сознался Григорий Федорович, потупив взгляд и вылезая обратно из автобуса. – Только пожар был в одном месте, женщина рожала в другом, а я проходил в третьем.
Очень был скромный. А если ошибется, то обязательно сознается в этом и старается тут же поправить свою ошибку.
А как-то раз пошел я на театральную премьеру. И что-то мне не сидится, как будто предчувствие какое-то. И точно: посмотрел вокруг, а через несколько рядов от меня Григорий Федорович сидит. Дождался кое-как перерыва и к нему:
- В театр, - говорю, - Григорий Федорович, пришли?
Григорий Федорович как-то засуетился, хотя это ему было несвойственно. Только ему одному было так несвойственно суетиться. И говорит:
- Это я по ошибке здесь. Я это сейчас поправлю.
И побежал в гардероб.
Но все-таки, пожалуй, самой главной чертой Григория Федоровича была доброта.
Как-то встретил Григория Федоровича в сберкассе.
- Хорошо, - говорю, - что я вас именно в сберкассе встретил, а не в другом месте. Давно хотел спросить вас: отдали бы все свои накопления детям родителей-алкоголиков?
- Я специально за этим сюда и пришел, - сказал, как отрезал, Григорий Федорович и тут же из сберкассы вышел.
Григорий Федорович никогда не соглашался, если был в чем-то не уверен. Как-то оказались мы с ним в лифте.
- Вот, - говорю, - Григорий Федорович, едем мы с вами вдвоем в одном лифте.
Григорий Федорович огляделся, как бы убеждаясь в моей правоте, и, не сказав ни слова, вышел. Даже остановки лифта не дождался.
Долго я после этого Григория Федоровича не видел. А тут как-то ночью гуляю. Ночь выдалась на удивление лунная. Что-то, думаю, сегодня обязательно произойдет. Встречу, думаю, сегодня Григория Федоровича обязательно. И точно, смотрю, глазам не верю. Стоит на балконе и курит сам Григорий Федорович. Весь в лунном свете и в бинтах.
- Вот уж поистине неожиданность, - говорю. – Это вы что же стоите ночью на балконе и курите?
- Стою, - говорит, - и курю, - говорит.
- Что же это вас, - говорю, - последнее время нигде не видно?
- А я, - говорит, - все время дома сижу.
- Так я же, - говорю, - вам все время по телефону звоню – никто не отвечает.
- Так я, - говорит, - к телефону не подхожу.
- Так я же, - говорю, - и в дверь вам тоже звонил.
- Так я же, - говорит, - и дверь не открываю.
- А на балконе, - говорю, - несмотря на ночь, стоите?
- А я, - говорит, - сейчас уйду.
Улыбнулся он мне как-то, как он один мог улыбаться, и ушел.
Вот так и ушел с балкона и из моей жизни в свою квартиру Григорий Федорович. Человек замечательной судьбы и поразительных способностей. Ярчайшая личность и редкий жизнелюб.
Таким я его и запомнил. Таким он и остался в моей памяти.
Автор: Попов Геннадий
Раздел: Ирония XXI
На эту книгу не было комментариев.
