Мы все, хомо сапиенс, играем. Игры наши бесчисленны. Футбол, бобслей, домино. Мы напрягаем все силы души в компьютерных играх. Участвуем в лотереях. Ходим в казино. Отхватываем куш в телевизионных викторинах.
Мы играем... Но мало кто задумывается, а если задумывается, то верит, что некая третья, потусторонняя сила играет нами...
ФРАГМЕНТ КНИГИ:
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Вчера встретил Феликса Петрова на Тверской и просто остолбенел от удивления. Вот он идет мимо "Палас отеля", пышные усы раздувает, соболья шуба широко распахнута, сапожки из крокодильей кожи по мостовой щелкают, а за ним бегут красавицы, одна другой лучше, в котиковых шапочках, горностаевых воротничках.
- Здравствуй, Феликс Петров, - обращаюсь я к приятелю, имитируя спокойствие. - Я, смотрю, ты на коне?!
Феликс Петров делает мне под козырек надушенной белой рукой и говорит:
- Поздравь меня, сегодня стал президентом североатлантической корпорации помощи русским тюленям.
- Во как, - поражаюсь я.
Да, и как тут не поражаться.
Еще, буквально, неделю назад я встречал Феликса Петрова здесь же, на Тверской, и был он одет в драный бушлат, армейские сапоги, а за спиной горбился рыжий рюкзак.
- Феликс Петров, ты ли? - спрашивал я его.
- Я, - горестно отвечал он.
- Ты, я смотрю, не на коне? - продолжал я наш разговор.
- Какой там конь?! - горестно отвечал Феликс. - Маковой росинки уже два дня во рту не было. Вот решил сегодня газеты продавать. "Молнию"! Надо нам этих банкиров на фонарях вешать, паразитов! Заедают чужой век, сукины дети! Все у них - и деньги, и женщины. А я к женщине уже пару лет не прикасался.
- Во как! - изумленно восклицал я. - Уже пару лет!
И вот теперь тот же Феликс Петров, окруженный веселой стайкой женщин, в шубе a la Шаляпин.
- А ничего особенного, - словно прочитав мои мысли, сказал Феликс Петров.
- Да, как же, ничего особенного? Да это просто мистика какая-то!
- Может быть и мистика! - хитро прищуривался Феликс Петров. - Ты приходи ко мне в гости, я живу теперь на Лубянке, в новострое. Знаешь?
- Как же не знать! - отвечал я. - Самый богатый дом.
- Вот-вот, значит, туда и подходи.
Прихожу я на другой день к Феликсу Петрову на Лубянку и чувствую себя просто каким-то Ротшильдом. Швейцар в красном камзоле с золотым позументом с меня китайский пуховичок снимает, девушка длинноногая мне волосы каким-то елеем смазывает и зачесывает набок, пара здоровенных телохранителей вежливо меня кулаками в спину подталкивают.
- А, вот и ты! - широко распахнув руки, поднялся с оттоманки Феликс Петров. - Бери гаванскую сигару! Наливай коньячок!
Закуриваю я сигару, наливаю армянский коньячок, а сердце просто отбойным молотком бьет в предчувствии жуткой тайны.
- Ну-ну, - подметил мое волнение Феликс Петров. - Тебе, я вижу не терпится узнать причину моего фантастического финансового взлета.
- Не терпится, - не стал спорить я.
Феликс встал и показал рукой на маленькую темную дверь, в углу комнаты.
- Пойдем, - пригласил меня Феликс Петров.
Дверь скрипнула и пропустила нас в мрачное помещение, вроде чулана. Хозяин зажег керосиновую лампу. Она осветила ржавый велосипед на стене, детские санки с одним полозом, какой-то мешок с тряпьем.
В центре же чулана на стуле сидел крохотный человечек. Когда я подошел к нему поближе, увидел, что он крепко-накрепко привязан веревкой к стулу. Затворник дремал, опустив остренький подбородок на цыплячью грудь.
- Спит, паразит, - усмехнулся Феликс Петров.
Человечек проснулся и, заморгав голубыми глазками, прошептал:
- Пить!
- Ишь, пить ему подавай! - гневно удивился Феликс Петров. - Во каков!
- Кто же это такой? И зачем ты его здесь держишь? - спросил я.
- Раньше, - пояснил Феликс Петров, - вся моя жизнь зависела от него. Одеть нечего, жрать нечего - самое большое, что я могу, так это крикнуть ему в сердцах, мол, нет тебя, нет!.. А он мне всегда так ехидненько: "Как же нет? Вот он я, за твоей спиной!"
- Пить! - опять прошептал человечек.
Феликс Петров налил в алюминиевую кружку из трехлитровой банки воду и хотел, было влить ее человечку в рот.
- Я сам, - жалостливо попросил узник.
- Ну, хорошо, - улыбнулся Феликс Петров, - только не вздумай сбежать.
Феликс Петров развязал веревку. Человечек выпростал из-за спины два розовых крыла, взял ими алюминиевую кружку.
- Да быть этого не может! - воскликнул я.
- Почему же не может! - захохотал Феликс Петров, и гулкое эхо отозвалось в мрачном чулане. - Мой ангел-хранитель, собственной персоной. Только, если раньше я полностью от него зависел, то теперь он от меня.
Ангел попил, вытер губы крылом и попросил:
- Есть!
- Ишь, жрать захотел, курва! - восторженно удивился Феликс Петров. И улыбнулся сам себе: - Хорошо, получишь свой пай, ты только, знаешь что, сегодня Мадонну пришли, актрису и певичку, из Америки. Я хочу от нее детей иметь, наследников.
- Ладно, - прошептал ангел.
- А пока, жди, - сказал Феликс Петров и крепко прикрутил ангела-хранителя к стулу. - Приедет певичка, тогда и пожрешь.
Ангел закрыл веки и опустил маленькую детскую голову на грудь.
- Пошли, - позвал меня Феликс Петров. - Нечего на него глазеть, еще возгордится от излишнего внимания.
Когда два телохранителя вежливо подталкивали меня кулаками в спину к выходу, а лакей в красном камзоле с золотым позументом держал наготове мой китайский пуховичок, я сказал Феликсу Петрову:
- Может, отпустишь ангела?
- Да?! - засмеялся хозяин. - Чтобы опять газетенкой "Молния" торговать? Гляжу, ты шутник, братец!
Я покинул чертоги Феликса Петрова в смущении.
Вдруг сквозь пуховик что-то горячей влагой окатило меня.
Я оглянулся и впервые увидел на плече своего ангела-хранителя.
Он плакал, как ребенок.
"Развязать шнурки ботинок! Скрутить ангела!" - пронеслось в мозгу.
Но я отогнал постыдную мысль:
"Лучше буду находить пропитание продажей газетенки "Молния"!
- Спасибо! - услышал я за спиной.
Я посмотрел на ангела, он вытирал заплаканное детское лицо розовым крылом.
- Не стоит благодарности, - буркнул я и, широко размахивая руками, зашагал к Новым Черемушкам.
Автор: Кангин Артур
Раздел: Ирония XXI
Яркие и ироничные рассказы. Борьба ангелов (порой, в прямом смысле) и бесов (в роли которых выступают всеми нами любимые зеленые бумажки). Борьба добра и зла, как в русских народных сказках. Только в сказках, пожалуй, не было той жизненной иронии, а местами и очень жестокой сатиры, которая присуща автору. Артур Кангин смеется над обществом и его нравами, смеется над самим собой в том числе и рисует нашей жизни юмористическую эпитафию, ибо если уж ей быть, то пусть будет со смехом, а не со слезами. Деньги правят бал, но вот выигрывают ли? Прочтите и узнаете. Легкая фантастическая зарисовка про наш тяжелый век - вот как я могу охарактеризовать это произведение, если не вдаваться в пространные рассуждения. Браво!
23.11.2024, Марина
