ТЕКСТ: Владимир Цыбульский, Gazeta.ru
«Книги Борхеса» – сборник текстов Вячеслава Курицына – ретроспективный показ актуального в недавнем прошлом искусства русского литературного постмодернизма, увлекательный для литературоведов и успокоительный для всех, кто так и не успел въехать в модное направление.
Вот сколько ни бейся и чего ни придумывай – иллюстрация всегда будет доходчивее объяснений. У кого угодно. Только не у Курицына. Его монография о русском литературном постмодернизме читается как триллер. А сборник художественных текстов, один в один написанных по теории, как триллер читать совершенно невозможно. Хотя сверка теории и практики удовольствия не лишена.
Сказано, например: в постмодерне нет ничего линейного. Отсутствуют иерархии.
И вы глубоко разочаруетесь, если ожидаете найти в «Книгах Борхеса» бутылочку приличного бордо или иную доминанту. В царстве текста нет деревьев и мочковатых корней. Нет верха и низа. Тексты подобны грибам. И точку роста приходится искать на ощупь.
Цитат, скрытых и явных, заимствований из культурного наследия – предостаточно. Чаще прочих встречаются Хармс, Зощенко, Гоголь, Тургенев. Попадается Чехов. Они, разумеется, переработаны. Но узнаваемы. Радость узнавания – из тех скупых, что дарят эти рассказы и повести.
Текст «Жизнь царей», например, такое письмо весьма ученого соседа. К нему помимо Чехова приложили руку Хармс и Зощенко. Текст о том, «как мы тут живем». «Живем как-то. Хорошо живем. Надрезы делаем, сок брызжет, только подставляй…» Ну и так далее. С торжеством ученой пошлости в каждом знаке.
Не так чтобы живот надорвешь, но щекотно.
Метод в чистом виде – без сюжета, полета, дыхания – в общем-то тяжеловат. Но у Курицына он, случается, вполне живой. Отталкивается от традиционных воплощений надоевших сюжетов и персонажей так, что те улетают куда-то вниз и вбок. На освободившемся месте возникают доставшие в своих спорах почвенник-славянофил, слепой как крот, – некто Егор Крутов; не чуждый некоторому веселому антисемитизму русской литературы жухлый Беккерман; пара сиамских супругов Кашиных и рослая, с лошадиным лицом, Ольга. Собравшиеся в тексте «Традиции русской литературы», они под вождением безымянного повествователя, впустившего в себя дух Хармса, ведут ругательные беседы, с перебором классических сюжетов и авторов. Иногда довольно остроумно. Рассуждения о мире добрых диких котов и злобных старосветских помещиках выше всяких похвал. В финале ревнители традиционной русской литературы собирают вещи и отправляются в Шереметьево к отлету на ПМЖ, все в слезах.
Ну не легкие они, эти тексты. Оценить их иначе вполне искренне может только читатель, им сродственный по духу, слуху, ритму и зрению.
Если повезет встретиться, взаимной радости можно позавидовать.
Из прочей тяжеловесной, но быстрой на поворотах ироничной эссеистики выламывается повесть «Сухие грозы: зоны мерцания» – наиболее полное воплощение классических примет направления. Занятно наблюдать, как текст перестает быть произведением автора, автор становится произведением текста, герой и писатель произвольно меняются местами и пускают друг в друга камешки цитат и смыслов. Персонажи, правда, несколько перегружены культурным багажом, отчего дыхание их сбивается. Помешает это, правда, лишь читателю также литературой перегруженному.
Всем прочим, не уставшим еще от андеграундных похождений в питии и печали бомжующих интеллигентов, приготовлено пикантное блюдо по рецептам, разумеется, Венички (куда же без него). Зато именно в этой вещи, не в пример прочим из сборника, Курицын явно и строго соблюдал одну из заповедей постмодернизма – искусства для публики как массовой, так и элитарной. Элиты и массы из читающих книжки точно найдут здесь каждая для себя занимательное.
Произведения Курицына выходят сборничками в серии «Моя оральная история». Определение двусмысленное. Отчасти игривое. Но верное.
«Доораться» до публики с этим и впрямь будет непросто.
Вячеслав Курицын. Книги Борхеса. М., АСТ: Зебра Е, 2009.
