Еще не была опубликована в 1880 году в сборнике «Меданские вечера», посвященном франко-прусской войне, известная повесть, в которой героическая «женщина – из числа так называемых особ «легкого поведения» – славилась своей преждевременной полнотой», и «дорогой учитель» Флобер еще не прислал ему восторженное письмо: «Сообщаю, что я считаю «Пышку» шедевром. Да, молодой человек! Ни больше, ни меньше. Произведение принадлежит перу мастера».
За свой шедевр автор получил гонорар в размере 100 франков и почти мгновенно приобрел популярность, позволившую ему через несколько лет в журналы сообщать: «Отныне за рассказ любой величины мне надлежит платить не менее 1000 франков». Возрастали гонорары Ги де Мопассана все 10 лет его «молниеносного» творчества. За эти годы им были созданы 6 романов, 300 рассказов, 3 сборника критических статей. 25 томов по единому для всех «мопассановскому правилу»: «Для всего, что мы желаем выразить, существует лишь одно подлежащее, одно определение, один глагол. Этих наиболее удачных слов мы и должны искать, не довольствуясь менее удачными, не прибегая к оборотам, маскирующим наше неумение».
Молодой Ги с начала семидесятых годов служил в Министерстве морском и колоний, куда устроился не без помощи друзей. Он был в чине унтер-офицера, полученном во время франко-прусской войны. Об этой войне он матери писал: «Я бежал вместе с нашей беспорядочно отступавшей армией; чуть-чуть не попал в плен. Перешел из авангарда в арьергард, чтобы передать пакет от интенданта генералу. Отшагал 15 льё пешком. Пробегав всю предшествующую ночь по различным приказаниям, я улегся на камнях в ледяном погребе; не будь у меня крепких ног, я был бы взят в плен. Чувствую себя очень хорошо». В письме от 30 октября 1874 года привел подробности родословной его семьи: «Вот несколько подробностей о нашем роде, найденных в старых бумагах, которые я просматриваю в настоящее время. Чины и звания Ж. - Б-та де Мопассана: кавалер, кабинет-секретарь его величества, советник по делам Великой коллегии, по делам Королевского дома, Французской короны и ее казны, дворянин Священной Римской империи, член Совета его величества в бозе почившего императора, председатель Опекунского совета по управлению имуществом его высочества покойного монсеньёра принца де Конде и старейшина личного Совета его высочества светлейшего монсеньёра Луи де Бурбона, графа Клермонского, принца крови…».
О своих занятиях литературой он матери тоже писал, и эти его слова говорят о том, что стал он литературой заниматься очень рано, в возрасте восемнадцати лет, но еще, безусловно, без ясного понимания грядущего успеха «Милого друга», «Жизни», «Кружки пива, гарсон!», «Матери уродов», «Друзей» и всего другого, что входит в 25 томов. Он еще учился в училище, характер которого, по его словам, не был матери хорошо известен: «Не знаю, известно ли тебе это училище, — унылый монастырь, где царствуют священники, лицемерие, скука, и т. д., и т. п., откуда исходит запах сутан, который распространяется по всему городу Ивето и так пропитывает одежду, что никак не может выветриться в первые дни каникул. Желая избавиться от него, я только что прочел одно произведение Ж. Ж. Руссо. Я не знал его до сих пор, это Новая Элоиза — книга, которая послужила мне одновременно дезинфекционным средством и благочестивым чтением на страстной неделе».
В 70-е годы (в их второй половине) он познакомился в титанами французской литературы: Флобером, Золя и братьями Гонкур. Они стали его добрыми друзьями и «дорогими учителями». Был его «дорогим учителем» и наш И.С. Тургенев, «русский великан», подаривший книжку Мопассана «Заведение Телье» нашему Л.Н.Толстому. Толстой всю книжку Мопассана прочитал, а потом сказал, что ему «не все в ней понравилось». Талант автора ему очень понравился, а содержание, то есть то, о чем написал этот талант, «могло бы быть более гуманистическим». О прочитанном позже романе «Милый друг» великий русский прозаик выразил мнение, что это – «грязная книга». Мы же давно знаем, что ничего «грязного» в ней нет, однако, как это было в советское время, следует воздерживаться давать читать «Милого друга» детям в возрасте чтения «Репки» и «Кошкиного дома»: пусть сначала подрастут, а потом поймут, по каким признакам этот роман Ги де Мопассана – выдающийся памфлет всемирного значения. В нем беспринципный карьерист добивается высшего положения в обществе с помощью искусства соблазнения разных по возрасту женщин, которые очень хотели быть соблазненными, а также искусства циничного использования в корыстных целях обычной человеческой глупости. Об этом романе-панфлете И.С.Тургенев сказал: «Со времени появления «Г-жи Бовари» ничего подобного не появлялось. <…> Либо я ничего не смыслю – либо роман Мопассана из ряда вон выходящее явление, капитальнейшая вещь!». И, наверное, не было бы такой вещи и всего написанного Мопассаном, если бы еще в период литературного ученичества Ги не усвоил то, что говорил ему Флобер по поводу техники накопления впечатлений для последующего воспроизведения на бумаге:
«Когда вы проходите, - говорил он мне, - мимо бакалейщика, сидящего у своей двери, мимо консьержа, который курит трубку, или мимо стоянки фиакров, обрисуйте мне этого бакалейщика и этого консьержа, их позу, весь их физический облик, а в нем передайте всю их духовную природу, чтобы я не смешал их ни с каким другим бакалейщиком, ни с каким другим консьержем, и покажите мне одним-единственным словом, чем эта извозчичья лошадь отличается от пятидесяти других, которые бегут за ней или впереди нее».
Учившимся отличать бакалейщиков, лошадей, фиакры и консьержа с трубкой был пышущий здоровьем молодой человек: утер-офицер, мелкий государственный служащий и поэт, создавший сборник «Девки». Его по мотивам такого сборника обвинили в порнографии, но знаменитый Флобер помог избежать судебного разбирательства: в нескольких газетных публикациях он доказал, что никакая это не порнография, а настоящая поэзия, хотя не лишенная значительного числе недостатков.
Начинающий литератор, по словам русского критика С.Андреевского, «прислушиваясь к литературным разговорам лучших писателей Франции на флоберовских вечерах, редко вставлял свое слово. Но от всей его фигуры, по отзыву Золя, веяло такой крепостью, такой юношеской веселостью и прямодушием, «таким славным запахом здоровья», что все эти художники полюбили его от души, хотя никому из них и в голову не приходило, чтобы у Мопассана когда-нибудь открылось дарование».
Как оказалось, дарование необычайной силы. Такое, которое в рассказе «Счастье» позволило ему написать о собственном пребывании в «иных безотрадных местах»: «Кажется, все близится к концу – и собственная жизнь и жизнь всей вселенной. Внезапно начинаешь понимать ужасающую горечь бытия, всеобщую разобщенность, ничтожество всего земного и непроглядное одиночества сердца, убаюкивающего себя неустанно, до самой смерти». И тем не менее счастье все-таки существует. Для писателя оно в том, чтобы блистательно и неистово жить своей жизнью, ибо «публике принадлежат наши книги, а не наша жизнь», а для героини его рассказа – в том, что «Она отказалась от жизни совсем еще юная, отказалась от света, от тех, кто ее любил, вырастил. Она ушла с ним одна в это глухое ущелье. И он был для нее всем – всем, чего желаешь, о чем грезишь, всем, чего беспрестанно ждешь, на что бесконечно надеешься. Всю свою жизнь с ним она была счастливейшей из женщин».
О нем писали, что у него были сотни, если не тысячи любовниц. В это можно поверить, но с огромным трудом, поскольку созданию произведений в прозе он уделял много часов ежедневно. Он был очень упорный нормандец, учившийся в монастырской школе, где мыться позволяли три раза в год. Он хоронил убитых на войне, страдал от мигрени, навязчивых галлюцинаций и яхту свою назвал «Милый друг: он вышел на ней в открытое море последний раз в 1891 году…
Его первым рассказом была «Рука трупа» в стиле модной тогда готики, и в парижский салонах его манеры считали слишком грубыми, а одежду слишком старомодной. Эдмон Гонкур был другом его, но очень едким. Он сравнивал его с «сутенером, принарядившимся для выхода в свет». И Ги, любимым занятием которого было в молодости в компании гребцов рассекать на лодке водные просторы, шутил: «Плывет наш Союз сутенеров». Однажды он получил письмо от молодой дамы, в котором дама (23-летняя русская художница Мария Башкирцева) писала ему о его «стареющей нечуткой душе». И нарисовала толстяка, сидевшего в кресле с бутылкой какого-то алкогольного напитка. Мопассан на эту даму рассердился и письменно ей ответил: «Я не курю, не пью, у меня нет живота. А вот кто вы, прекрасная маска? Я знаю: вы преподаватель словесности в лицее, старый латинский буквоед, который пытается сойти за хорошенькую женщину». Он не знал, что Башкирцева больна туберкулезом и больна безнадежна.
Дом знаменитого писатель, получавшего на пике писательской славы 60 тысяч франков в год, находился на улице Моншанен в Париже. Весь этот дом Ги заполнил дорогими вещами. Среди вещей была огромная статуя Будды, золотые ангелы, большие кресла, тяжелые стулья, шикарная посуда и какие-то натюрморты, которые резко диссонировали с гобеленами старинной ручной работы. Было в доме и множество зеркал на всех стенах. Сверкающих, как пуговицы на ливрее дворецкого Франсуа Тассара. И в этих зеркалах Ги де Мопассан стал видеть своего двойника и стал с ним говорить. Словно магистр Андрей Васильевич Коврин с черным монахом в одноименной повести Антона Павловича Чехова, полгавшего, что «Мопассан, как художник слова, поставил такие огромные требования, что писать по старинке сделалось уже больше невозможно».
Двойник стал внушать писателю Мопассану странные мысли о том, он на самом деле погиб на франко-прусской войне и теперь среди такой роскоши живет не он, а дух его давнего предка. От этого Ги охватывал такой ужас, что он, чтобы избавиться от него, прибег к самому доступному прозаику средству: написал в 1886 году повесть «Орли». В этой повести ее герой, чтобы упразднить двойника, сжигает свой дом. Но не упраздняет навязчивый кошмар, то ли прибывший в Париж из Южной Америки, то ли прилетевший на Землю с другой планеты. И видит для себя один выход: покончить с собой.
Дальнейшая жизнь прославленного писателя связана с мыслью о самоубийстве и похожа на ненаписанное продолжение его рассказа «Он?» 1883 года. Как это может быть, пока еще никем не исследовано. Исследованы все творчество Ги де Монассана, каждая им написанная строка, все письма и статьи, счета и залоговые квитанции, автографы и кабаки, где он пил пиво. Найдены потомки гребцов из «Союза сутенеров» и некоторых женщин, с которыми он спал. Изучены все его путешествия, поездки, встречи и расставания. И о том, как он после неудачного самоубийства попал в психиатрическую больницу, тоже рассказано на уровне подробнейших медицинских заключений, а также всего того, что к медицине не относится, являясь лишь плодом фантазии о трагедии Ги. И сказано о нем нашим Л.Н.Толстым:
«Но есть и другие люди — их мало, они редки — такие, каким был Мопассан, которые сами своими глазами видят вещи, как они есть, видят их значение, видят скрытые для других противоречия жизни и живо представляют себе то, к чему неизбежно должны привести их эти противоречия, и вперед уже ищут разрешений их».
Владимир Вестер
