Спрашивать о подробностях своей жизни Памела Линда Трэверс отсылала к Мэри Поппинс: она знает лучше меня. А так как Мэри Поппинс – персонаж вымышленный, придуманный Памелой Линдой Трэверс, то получалась некоторая «путаница» с сильными порывами Восточного Ветра, гнувшего деревья в Вишневом переулке. Да еще усиленная тем, что Мэри Поппинс никогда никому ничего не рассказывала. Кое о чем можно было, конечно, догадаться, но только если прокатиться по деревянным перилам вверх (вниз всякий сумеет) и побывать на дне рождении родного дядя, совершенно лысого, в очках и взмывающего от распиравшего его хохота под потолок.
В некотором приближении (отличном от сказочного) Мэри Поппинс существовала на самом деле. Сначала ее видели в Австралии, на родине Памелы Линдон Трэверс, а только потом стали видеть в Англии, а потом вообще везде. По одной из версий, она была в австралийском городе Мэрибор тетей Эллен по материнской линии Памелы, которую от рождения звали Хелен Линдон Гофф. Трэверс было имя ее отца. Она его очень любила и всю жизнь вспоминала, как вместе с отцом смотрела в поле на звезды. Отец ее умер от неизлечимой эпилепсии, когда ей было семь лет. А у тети Эллен, однажды появившейся в дверном проеме, чтобы помочь многодетной семье по хозяйству, были черные волосы, темно-синее длинное платье и черный зонт с длинной ручкой, завершавшейся головой попугая. Но, опять же, тетя существовала в действительности. Мэри же Поппинс с этим зонтом тоже существовала, но в действительности вымышленной и бесконечно удивительной. Она называется «авторской фантазией» или «художественным вымыслом». Оттуда на помощь человечеству прибывают самые выдающиеся волшебные существа. Они умеют казаться настоящими и временами поселяются в самых обычных семьях. Некоторые из них умеют летать, и у одной из них была «ковровая сумка» пустая только с виду, а на самом деле содержавшая кучу вещей, в том числе бутылку с очень вкусным лекарством и раскладную кровать.
В детстве Хелен иногда представляла себя курицей, а иногда живой участницей какой-нибудь волшебной сказки. Сказки со всем их фантастическим населением входили в ее жизнь из книг, прочитанных ею в количестве намного большим, чем обычная австралийская девочка. Первую она, по ее словам, прочитала, когда ей было три года, а десятую, когда ей было семь. И может показаться странным, что в некоторых сказках она сочувствовала злым волшебницам, хотя привлекало ее, безусловно, не творимое ими зло, а сверхъестественные способности, которыми они пользовались просто, как обычные люди столовой ложкой.
В возрасте 16 лет из-за финансовых проблем семьи она, приехав в Сидней, устроилась работать стенографисткой, мечтая стать театральной актрисой. Мечтательную и начитанную девушку, проявившую артистические способности, взяли в Шекспировский театр. На роли сперва второстепенные, а затем первого ряда. Она играла Анну Пейдж в «Виндзорских насмешницах» под сценическим псевдонимом Памела Трэверс. И под тем же псевдонимом Титанию в «Сне в летнюю ночь». Со сцены звучал ее «хрустальный голос». Критики писали о том, что зрителям по душе «старомодная прелесть» юной актрисы. И поэтессы. Об этом увлечении Памелы критики еще не писали, тогда как она сама, помимо стихов, публиковала в журналах статьи. Иными словами, она в юности была актрисой, поэтессой и журналисткой. И еще балериной. О чем ее биографы узнали, естественно, не от Мэри Поппинс, хотя в какой-то степени и от нее тоже, если вчитаться в то, что происходило при ее непосредственном участии с детьми в Доме Номер Семнадцать в Вишневом переулке и жившими в том же переулке соседями. Можно сказать, что до появления Мэри Поппинс ничего подобного во всей столице государства на Британских островах никогда не происходило. Кто мог вообразить премьер-министра, летящего над деревьями с помощью детского воздушного шара и объясняющегося в любви веселой даме, летящей с ним рядом?
Не стоит думать, что Восточный Ветер впервые принес Мэри Поппинс с этот дом в 1934 году. Еще в 1926 году в новозеландской газете «Рождественское солнце» появился рассказ «Мэри Поппинс и коробок спичек». А 1934-й вошел навсегда в историю литературы как год окончания работы П. Л. Трэверс над ее книгой, начатой годом раньше в «маленьком запущенном особнячке в поместье, настолько старом, что оно упоминается в «Книге Судного дня» (Земельной описи Англии в 1085—1086 годов)». Она в тот год заболела плевритом и, пока выздоравливала, собрала все свои записи о летающей Мэри. Книга сложилась, вобрав в себя мотивы волшебных сказок, которые в детстве рассказывала Хелен своим младшим сестрами, и она решила ее напечатать. Правда, в Америке, а не в Англии. На обложке появились инициалы «П.Л.», чтобы нельзя было догадаться, кто такой этот автор – мужчина или женщина. Ведь если женщина, то тогда мальчики не будут читать, а ей хотелось, чтобы и мальчики тоже прочитали. Однако, вообще-то говоря, П.Л.Трэверс не считала, что какое-то значение имеет гендерная принадлежность писателя. Она говорила, что книга может быть написана даже не человеком, а кенгуру, но если на страницах оживает волшебная женщина с зонтом, на конце длинной ручки которого голова попугая, и наводит порядок в английской многодетной семье, а также своими чудесами вводит соседей в состояние комического ступора, то вот это и есть то, от чего у читателя дух будет захвачен и не сразу отпущен при закрытии последней страницы. И сказано кем-то было: «Никогда такого не читал! Даже тогда, когда был мальчиком!» И еще сказано кем-то было: «Такое я опять хочу прочитать! Даже теперь, когда я стал уже не мальчиком!»
У нас в СССР ничего подобного о летающей няне никто не говорил примерно лет тридцать с лишним – несколько рассказов о Мэри Поппинс в переводе Бориса Заходера появились в журнале «Пионер» в 1967 году. Почему это произошло, ломать голову можно, но не нужно: П.Л.Трэверс по заданию английской газеты приезжала в 1932 году в страну ежедневно побеждавшего социализма и по итогам поездки написала книгу очерков «Московская экскурсия». В этой книге не так уж много было о побеждавшем социализме, но было много «экскурсионного». О том, какой это социализм на самом деле и что там прячется за его тоталитарным фасадом: «Как удачно классовый враг заменил легендарное чудовище прошлого! Но не ищите его на этих страницах: туристу известно о нем только понаслышке — как жителям Крита о Минотавре. Жаль, но я его не встретила. Сладкая ложь, может, и лучше горькой правды, только верится в нее с трудом».
За такую книгу, написанную как бы самой Мэри Поппинс, автора в официальном СССР невзлюбили очень сильной нелюбовью, проявленной большим начальством. Это, возможно, и объясняет нежелание переводить приключения английских детей и их волшебной воспитательницы на русский язык. П.Л. Трэверс, полагавшую, что «правду писать не всегда легко, но всегда приятно, как и вымысел», это удивляло, и она была согласна, чтобы у нас перевод осуществили на безгонорарной основе, будто бы случайно обнаружив книгу, к примеру, на скамейке в сквере, в кафе-мороженом, на вокзале или даже на Пушкинской площади. Очевидцы говорят, что книгу они там обнаруживали, но прочитать ее не могли из-за недостаточного владения английским языком с его непереводимым абсурдом в виде юмора. Поэтому еще раз огромное спасибо Борису Заходеру, который перевел ее настолько близко к тексту, что и Мэри Поппинс была бы довольна, если бы Дух Звезды научил ее читать по-русски. Впрочем, если бы это понадобилась, она бы освоила один из самых трудных языков в мире со скоростью ее полета от забора до входа в Дом Номер Семнадцать.
Кинематографу удалось освоить «Мэри Поппинс» только в 1964 году и не кому-нибудь, а самому Уолту Диснею, с огромным трудом преодолевшему сопротивление Памелы Трэверс протяженностью в двадцать лет, этой «упорной леди», любившей, как и Мэри, смотреть на свое отражение в зеркале и не считавшей кинематограф искусством. Но все-таки Диснею, еще в 1944 году пообещавшему своей семилетней дочери, экранизировать ее любимую книгу, удалось Памелу уговорить, пообещав ей выплатить 100 тысяч долларов при заключении договора и пять процентов от всех последующих сборов. Они были чрезвычайно велики после премьеры картины в Голливуде. Восемь миллионов затратили на производство, в прокате фильм собрал почти сто десять миллионов. Но все мультипликационные вставки в действие картины не были Памеле по душе. Они ей настолько не понравились, что она от расстройства тихо рыдала на премьере, повторяя: «Боже, как я ненавижу мультипликацию!»
У нас кинематографическое освоение состоялось в 1983 году. Мэри Поппинс, как известно, сыграла актриса Наталья Андрейченко. Она была не очень похожа на волшебную английскую няню с «черными, как у деревянной куклы, волосами». И пели в фильме так, как никогда в жизни не пела Мэри Поппинс. Она и танцевать так не умела. Она была очень строгой Мэри с пронзительно голубыми глазами, курносая и острая на язык. Когда ее спрашивали, где она была ночью, она, фыркнув, строго заявляла, что леди на такие вопросы не отвечают, потому что джентльмены их никогда не задают.
Вся же эта книга (их на самом деле шесть), написанная женщиной с очень непростым характером, обожавшей эзотерику, поклонницы мистики и у которой не было своих детей, но был приемный сын, обрела бессмертие по той причине, что в ней просто, ясно и доходчиво изображены «приключения души человеческой». Той, что не исчезает даже вместе с парковой каруселью: всегда есть «билет на обратную дорогу» при попутном Восточном Ветре. Она всегда появляется с неба. Появляется снова и снова, со всем ее вымыслом, всеми сказками, поступками и фантазией огромной смелости, отталкивающейся своей необычностью от обычной основы, ибо тротуар под ногами, а звезды на небесах:
«Вот так Мэри Поппинс поселилась в Доме Номер Семнадцать в Вишнёвом переулке. И хотя порой кое-кто вздыхал о тех, более обычных и спокойных днях, когда домом правила няня Кэти, всё же, в общем, все были рады появлению Мэри Поппинс. Мистер Бэнкс был рад потому, что она пришла сама и не задержала уличного движения и ему не пришлось давать шиллинг полисмену. Миссис Бэнкс была рада потому, что она теперь могла всем рассказывать, что у её детей няня настолько современная, что даже не признаёт рекомендаций. Миссис Брилл и Элин были рады, что они могут теперь распивать целыми днями в кухне крепкий чай и не обязаны возглавлять ужины в детской. Робертсон Эй был рад потому, что у Мэри Поппинс была только одна пара ботинок и она чистила её сама… Но никто не знал, что думала об этом сама Мэри Поппинс, потому что Мэри Поппинс никогда никому ничего не рассказывала…»
Владимир Вестер
