У Роберта Шекли есть рассказ «Курс писательского мастерства», который завершается фразой: «Я хочу заниматься художественной литературой». О современности этого рассказа, написанного в 1952 году, говорить не приходится: все творчество американского писателя Роберта Шекли отличается постоянной современностью. Его спрашивали, как такое может быть. Он отвечал, что такое может быть, но только в том случае, если писатель, будь он хоть трижды или четырежды научный фантаст, постоянно занят одним: своими размышлениями о том, что он собирается написать.
Его ответ блещет иронией и не относится к одному только Роберту Шекли. Мы назовем не меньше десяти или двадцати выдающихся писателей, занимавшихся всю жизнь тем же самым. Но к Шекли – в особой степени. При почти немыслимом охвате всего, что он написал. Объем известен с точностью до каждого произведения: больше 400 рассказов и 20 романов. Он этого достиг, поскольку однажды «поклялся ежедневно писать пять тысяч слов». Хоть ты «сдохни, Боб, но выдай эти пять тысяч слов за день!» Зачем? Затем, чтобы добиться высшей степени писательского мастерства. Он написал, например, «Абсолютное оружие» (1953). Оно действительно абсолютно, хотя и марсианского происхождения. Три парня прилетели с Земли на Марс и нашли его там. И каждому из них «хотелось кого-нибудь убить». И первый убивает второго, а третий испепеляет первого. В комнате же марсианской, куда попали земляне, «было много оружия разного типа, разной конструкции и мощности. Изумительно компактные тепловые и радиационные автоматы, оружие, мгновенно замораживающее, и оружие сжигающее, оружие, умеющее рушить, резать, коагулировать, парализовать и другими способами убивать все живое». Но самым совершенным оказалось оружие, сверхмощное по его возможностям.
Шекли воздержался от технических подробностей, которые даже такому первоклассному писателю невозможно было вообразить. Он только показал, в чем абсолютизм. И читатель с ужасом узнает, что любимым блюдом этой самой совершенной убийственной мерзости является спокойная, а также неспокойная протоплазма. Человек – вершина вечно эволюционирующей протоплазмы. Гигантский рот, который всю ее сожрет и не поперхнется. Это чудовищное Оно и проглатывает последнего из тройки жадных и озлобленных землян, мечтавших о своем всемирном могуществе. Однако сущая чепуха эти трое незадачливых по сравнению с ранее проглоченным без остатка многомиллиардным населением Марса. Доберется ли этот гигантский рот до Земли, или жители нашей планете грохнут сами себя еще до его прибытия? Им же ведь в течение тысячелетий «хотелось кого-нибудь убить» и продолжает хотеться.
Роберт Шекли добился своего в создании небольших рассказов, абсолютно совершенных по форме и содержанию. Такое у него получилось не сразу. В эссе «Как на самом деле пишут писатели-профессионалы» он признался, что сначала был «запойным читателем». Он прочитал всю англоязычную литературу, франкоязычную и, как нетрудно догадаться, лучшие образцы литературы русскоязычной. Потом стал думать, как бы что-нибудь написать самому. И «пожелал узнать»: а как на самом деле работают эти странные люди, которые писатели по профессии их основной? «Как они вынашивают идеи, рождают сюжеты, преодолевают всяческие трудности» и в конце концов добиваются не только всемирной известности, но и подлинного совершенства в насмешке надо человечеством, этой великой и грустной насмешки? Через двадцать пять лет он кое в чем разобрался, а в процессе разбирательства испытал множество трудностей: два развода, назойливые мухи в тени деревьев на острове Ибица, говорливые официанты в кафе, слишком шумный Нью-Йорк. И «творческий ступор» долгие годы преследовал молодого американского автора. Он боролся с ним и побежал. А на выходе… «А на выходе получалось примерно следующее: «Ага, ну вот мы наконец и добрались… почти добрались до конца страницы. Давай, дружок, напрягись, осталось совсем чуть-чуть… Ура, есть страница! Это была девятнадцатая, а теперь начинаем двадцатую, она на сегодня будет последняя… Какое, к черту, на сегодня, уже наступило завтра, полчетвертого ночи, и кажется, будто я этим занимаюсь сто лет! Но двадцатая страница — последняя, самая распоследняя, вот сейчас покончу с безумной бредятиной и займусь чем-нибудь другим, чем угодно, только не этой писаниной, будь она миллион раз про клята! Надоело, надоело, надоело! О господи, еще три чет верти страницы осталось. Эй, слова-словечки, куда же вы все подевались, когда до зарезу мне нужны? Живо иди те к папочке и избавьте его от этой чудовищной пытки! Господи боже, я с ума схожу, с ума схожу, с ума схожу… Но постой-ка, неужели такое возможно? Да! Конец страницы близок. Здравствуй, конец страницы, спаситель ты мой драгоценный! Я закончил, закончил, закончил!»
Он написал в конце концов просто хороший рассказ. Сел и написал. Такой, как «Абсолютное оружие» или «В конце света», «Мы одиноки», «Привет из преисподней», «Ботинки», «Голос» или «Доктор вампир и его мохнатые друзья». И «Голос» - это действительно внутренний голос, который слышен не в одном рассказе Шекли. Не каждому удается прислушаться к нему, а если удается, то не всегда дает это оптимистичные результаты: человек по подсказке его внутреннего собеседника угадает, к примеру, какая лошадь на скачках прискачет первой, и одновременно родная племянница потеряет девственность и подсядет на сильный снотворный препарат… В другом рассказе описан человек, который через несколько лет после окончания третьей мировой войны стал ловцом говна, населившего мировой океан и пригодного для приготовления всевозможной жратвы. Но вышла тут глобальная проскачка: «Говно недооценили. Оно было юным, немым, но отнюдь не лишенным разума созданием, движимым могучей страстью, общей для всех живых тварей. Страстью обрести облик». Облик у него не получается, кроме оживления неодушевленных предметов, все этой «предметной вселенной», а герой рассказа, не достигнув сумасшествия как своей главной мечты, сидит на стуле и сам видит, как стул кусает его за ноги. Бред? Абсурд? Да. Но как интересно написано: «НАСЛАЖДЕНИЕ — ЭТО СУРОВАЯ ОБЯЗАННОСТЬ, НАЛОЖЕННАЯ НА НАС ЖИЗНЬЮ».
У Шекли – все рассказы более чем замечательные. И романы тоже очень хорошие. И повести. И сценарии. И почти во всех его сочинениях действуют фантастические герои, почти ничем не отличающиеся от обычных людей. Эти люди, купив «Билет на планету Транай», могут улететь куда-нибудь, что находится в сотнях тысячах световых лет от Земли, но земную свою природу куда же денешь. Никуда не денешь, поэтому она всегда летает, ходит, суетится, прыгает и даже ползает вместе с людьми. Или внезапно проваливается сквозь «дыру в Китай». Или постоянно добивается, чтобы «был конец света, которого не будет». Не нужен он никому. Жизнь каждого человека и без того не отличается повышенной бесконечностью, а тут еще бог весть почему куда-то пропадает все живое. На кой черты нужны такие чудеса!
Но что же будет, если не будет никакого конца света, и ангелы из рая будут жить вместе с людьми, поражая их своей необъяснимой возможностью преодолевать тысячи километров на своих белых крыльях, ангельской беззлобностью, некоторой отчужденностью и постоянным представительством в Организации Объединенных Наций? С ответом на этот вопрос Шекли не спешит, поражая читателей своими рассказами. Ведь «Когда умрет последний ангел, это будет означать конец и рода людского. Не важно, существует рай или нет. Главный — и единственный — вопрос, на который надо искать ответ, звучит так: существует ли Земля?»
Она существует. И будет существовать. И будет «август 2179 года». Время всеобщей радости, счастья, благоденствия, беззаботности и прочих благ, какие сулит нам будущее: «Никогда еще человеку не жилось так хорошо. В прошлом остались крупные войны, а локальные конфликты теперь быстро и справедливо улаживались международными трибуналами, которым оказывало поддержку большинство наций. Рождаемость держалась на приемлемом уровне. Удалось покончить с растратой мировых ресурсов и даже повернуть вспять процесс техногенного умерщвления планеты. Исчез парниковый эффект. Виды животных и растений, находившиеся на грани исчезновения, восстанавливали свою популяцию. Уплотнился озоновый слой. В океанах вовсю плодился и размножался планктон, а вместе с ним и рыба. По расширившимся заповедникам и национальным паркам Америки бродили огромные стада бизонов. Увеличилась до необходимой численность волков. Белоголовый орлан больше не боялся химических отходов. Инженеры придумали замену гидроэлектростанциям, и теперь осетры беспрепятственно добирались до своих нерестилищ. И этот список можно продолжать и продолжать».
И наши весьма поверхностные рассуждения с цитатами из рассказов писателя Роберта Шекли тоже можно продолжать до тех пор, пока не будет прочитан каждый его рассказ. Пока не выяснится, чего в нем больше: сатиры, юмора, сарказма, иронии или всего этого сразу вместе с печалью и грустью. Но и это не выяснится никогда. Очень легкий по форме и очень сложный писатель, слушавший курс литературы у Ирвинга Шоу и получивший степень бакалавра искусств в Нью-Йоркском университете.
Он и о нашей стране книгу хотел написать, собираясь изъездить ее вдоль и поперек с заездом во всех глухие деревни и приглушенные города, названия которых мы сами отчего-то не знаем. Он к нам приезжал. Он был в Москве, в Санкт-Петербурге и в одной из этих столиц сказал, что Россия – страна научно-фантастическая, имеющая в своем распоряжении фантастики значительно больше, чем науки. И подходит к этому соображению все творчество Роберта Шекли, писавшего про все человечество и в этом достигшего высочайшего мастерства на пути, проложенным еще Марком Твеном. Так что пусть не покажется лишней еще одна цитата из рассказа Шекли, которому 16 июля 2018 года не было бы и ста лет: «Иди же и отведи чад моих в святилище на горе Аллюси, дабы возносили они хвалы мне, ибо одно лишь сие святое место сохранится, когда сокрушат друг друга многогрешные народы огнем и чумой, и не забудь прикупить тайно побольше свободной земли в тех местах, ибо цены на недвижимость там взлетят до небес, когда в следующем году начнется фейерверк».
Один из его нигде неопубликованных (и, видимо, ненаписанных рассказов) так и называется «В стране неугасимых фейрверков». Прочитать его можно, но только в нашем творческом воображении и то, если его на это хватит. Или тогда, когда «его вставляют в одно из углублений большого серого камня — из тех, что именуют здесь грейлстоунами, в периоды, сопровождаемые дьявольскими синими электрическими разрядами и низким воем, напоминающим шум внезапной бури высоко в горах, — грааль наполняется пищей и питьем, появляется и наркотик, называемый жвачкой грез, а также спирт, а порой и вино и почти всегда — табак». И черт бы с ним со всем марсианским абсолютным оружием.
Владимир Вестер
