«Все
«Все животные равны, но есть животные равнее».
Эта фраза, которую сегодня произносят сотни раз на дню, принадлежит английскому писателю Джорджу Оруэллу (настоящее имя Эрик Блэйер). Он написал ее в романе «Скотный двор» (1945), посвященный человеческому оскотиниванию и размыванию различий между свиньей и человеком: «Оставшиеся снаружи переводили взгляды от свиней к людям, от людей к свиньям, снова и снова всматривались они в лица тех и других, но уже было невозможно определить, кто есть кто». Окончательной деградации человека в условиях тоталитаризма посвящен его последний роман «1984», вышедший в свет в Лондоне 8 июня 1949 года тиражом 25 500 экземпляров и 13 июня в Нью-Йорке. В обоих городах все экземпляры книги раскуплены были за считанные дни. Переиздание состоялось через год: в Англии напечатали 50 тысяч экземпляров, в США 360 тысяч. Книгу, о жанре и форме которой сам Оруэлл писал: «…это роман о будущем, т.е. своего рода фантазия, но в форме реалистического романа», перевели потом на 60 языков, неоднократно экранизировали и однажды поставили оперу по мотивам описанных в ней событий: с финальной арией «Как я полюбил Большого Брата» и танцами «по ходу оперы» людей и предметов.
«1984» дошел до нашего массового читателя через сорок лет после первого издания – в 1989-ом. В СССР не принимали этой антиутопии по понятным причинам, подробнейшим образом разработанным в идеологическом отделе ЦК КПСС на Старой площади в Москве. Эти же причины сформулировал Оруэлл в виде лозунгов-установок, укрепленных не на казенном здании на Старой площади, а на фасаде министерства правды в его романе: «Мир – это война», «Свобода – это рабство», «Незнание – это сила». Там же описаны такие антисоветские вещи, как Новояз, ложная пропаганда, пролы, двойной стандарт мышления, регуляция сексуальной жизни идеологией, двухминутка ненависти. И там же курсивом выделено: «Мыслепреступление не влечет за собой смерть: мыслепрестпупление ЕСТЬ смерть». Такое мог придумать далеко не всякий. Такое вероломное вторжение в человеческое сознание мог придумать и осуществить далеко не всякий. Такое по силам только изощренному циничному интеллектуалу, а не какому-нибудь полуграмотному пролу (пролетарию). Интеллектуал духовно развился до такого уровня и настолько безнадежно, что стал «главным палачом тоталитарного общества». И не один «он», а десятки таких, как «он». Они внушают толпе, что «ложь – это правда», во все горло трудятся на нашем современном телевидении, разрабатывают законы, в которых меньше смысла, чем в голове козла, а на страницах Оруэлла «они в большинстве своем готовы к диктаторским методам, тайной полиции, систематической фальсификации». И это, последнее, было очевидно в те времена, когда писался роман, и по-прежнему актуально во времена, когда роман давно написан, и с реального 1984-го прошло уже 34 года, и рухнул СССР как оплот тоталитаризма, однако почему-то не весь, не везде и с очевидным рецидивом у нас, чтоб ему пусто было.
Оруэлл задумал свою антиутопию в 1944 году под названием «Последний человек в Европе». Некоторые считают, что прототипом главного героя мог быть Уинстон Черчилль. Черновой вариант книги был готов в октябре 1947 года. Болезнь писателя (туберкулез) прервала работу на семь месяцев. Она была закончена на острове Юра в Северном море, куда, выписавшись из клиники, летом 1948 года приехал Оруэлл. Осенью, осуществив множество правок, он попросил прислать ему машинистку, чтобы перепечатать рукопись, но ни одна машинистка не согласилась приехать на остров Юру в Северном море, и ему пришлось перепечатывать роман самому – из-за новых правок дважды. В декабре 1948 года он послал отредактированный вариант издателю.
Его роман – шедевр мировой литературы ХХ века «по всем параметрам». Таково общее и справедливое мнение о нем. Так же отнеслись к нему Олдос Хаксли, Бертран Рассел, Джон Дос Пассос и многие другие. Эрих Фромм в комментариях к роману писал: «1984» Оруэлла – это выражение настроения и ещё это предупреждение. Настроение, которое оно выражает, очень близко к отчаянию за будущее человека, а предупреждение заключается в том, что, если курс движения истории не изменится, то люди по всему миру потеряют свои самые человечные качества, превратятся в бездушные автоматы, и, причём, даже не будут подозревать об этом».
Само же творчество Джорджа Оруэлла (1903-1950) огромно, многогранно и в значительной степени разобрано на цитаты. Оно же подвергнуто множеству толкований, столь же бесконечных, как война Океании с Евразией\Остазией и столь же сложных, как доказательство феноменального неравенства «дважды два равняется пяти». Оруэлл, узнав, что в СССР выполняют «пятилетку за четыре года», придумал для свой книги сатирический пример арифметической невозможности и поместил в кошмарные условия вымышленной Океании, где самым страшным преступлением является «мыслепреступление». За это человека обязательно выследят, схватят и убьют. Никто не должен сомневаться, что «черное – это белое» и что «война нужна для того, чтобы экономика не рухнула, но наплевать на то, что половина населения Океании ходит босиком». А Большой Брат – этот тот, которого надо любить всегда и только за то, что он Брат, да еще и Большой. Всегда и за всеми наблюдает этот виртуальный мужчина с усами и с «безумным проблеском в глазах». Мрачная, запредельная и безраздельно господствующая канцелярская функция, а не человек. Такие только и могут функционировать в гениальных антиутопиях, но и то далеко не в каждой. «Мы» Замятина многим напоминает «1984» Оруэлла, а «2042-й год» Войновича ничем не напоминает «Город Солнца» Кампанеллы.
Он был не только британским писателем, но и выдающимся английским публицистом, писавшим до 1935 года под своим настоящим именем. Он стал журналистом и поехал на гражданскую войну в Испанию. Там был тяжело ранен. Его преследовала испанская коммунистическая контрразведка, и он пришел к выводу, что смысл всей этой войны в том, чтобы установить в стране сталинизм со всем его бюрократическим ужасом и правопорядком «скотного двора». Он был либеральным социалистом и писал о том, что «любые посягательства на свободу мысли и на идею объективной истины в конечном счете несут угрозу каждой отрасли знания.» («Подавление литературы», 1945-1946). «По чувствам своим я определенно «левый», но убежден, что писатель может сохранить честность, только будучи свободен от партийных лозунгов.» («Автобиографическая заметка»). И там же, в «Автобиографической заметке»: «Писатели, которыми я никогда не устаю восхищаться: Шекспир, Свифт, Филдинг, Диккенс, Чарльз Рид, Сэмюэль Батлер, Золя, Флобер; из современников – Джеймс Джойс, Т.С.Элиот и Д.Лоуренс.»
Родился человек, который, кроме писательства, больше всего любил огородничество и которому нравились «английская кухня и английское пиво, французские красные вина, испанские белые вина, индийский чай, крепкий табак, камины, свечи и уютные кресла, 25 июня 1903 года в Бенгалии, в городе Матихари. Он был вторым ребенком в семье. Этот город находился в Индии, в которой господствовал британский колониальный империализм. Отец Эрика Блейра работал в индийском таможенном управлении. Учился Эрик в школе св. Киприана, затем посещал Итонский колледж. Уехал из Индии в Бирму, также находившейся под британским господством, и там с 1922 по 1927 год служил в колониальный полиции. Убил однажды слона, который взбесился и нельзя было его не убить, и позже описал этот случай в эссе «Убийство слона», закончив его так: «Я часто спрашиваю себя, догадался ли кто-нибудь, что я сделал это исключительно ради того, чтобы не выглядеть дураком». В 1927 году вернулся в Европу и подал в отставку: «Я оставил службу отчасти из-за климата, разрушившего мое здоровье, отчасти из-за того, что уже тогда у меня было смутное сознание писательского призвания, но больше всего потому, что я больше не мог служить империализму, грабительский характер которого я осознавал». С этого года он посвятил себя писательскому труду, долгое время не приносившего ему ни материального благополучия, ни большой известности. Он полтора года прожил в Париже, работал судомоем, репетитором и учителем в школе для бедняков. Писал рассказы и романы, которые, по его признанию, никто не покупал. Книги Оруэлла этого времени автобиографичны, и в них пристальные исследователи творчества писателя угадывают проблески будущих «Скотного двора» и «1984»: «Исчезнет любознательность, жизнь не будет искать себе применения. С разнообразием удовольствий мы покончим. Но всегда — запомните, Уинстон, — всегда будет опьянение властью, и чем дальше, тем сильнее, тем острее. Всегда, каждый миг, будет пронзительная радость победы, наслаждение оттого, что наступил на беспомощного врага. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека — вечно.»
Этот фрагмент, как, впрочем, множество иных фрагментов, показывает, какой, по мнению Оруэлла, должна быть настоящая проза: она должна быть «прозрачна, как стекло». Что мы и видим во всех его эссе, но особенно ясно в очерке «Политика и английский язык», а также в «Чашке отменного чая»: «Но все же как может именовать себя чаевником человек, способный убить вкус чая сахаром? С таким же успехом можно сдобрить чай перцем или солью. Чаю положено быть горьким, точно так же как пиву. Подсластив его, вы пьете не чай, вы пьете сахар, который с таким же успехом могли бы растворить просто в горячей воде». И совсем по иной теме столь же ясны и прозрачны его слова в «Писателе и левиафане» (1948): «Понятно, что вторжение политики в литературу было неотвратимым. Даже не возникни особый феномен тоталитаризма, оно бы все равно свершилось, потому что в отличие от своих дедов мы прониклись угрызениями совести из-за того, что в мире так много кричащих несправедливостей и жестокостей, и это чувство вины, побуждая нас ее искупить, делает невозможным чисто эстетическое отношение к жизни».
В России роман Джорджа Оруэлла «1984» вновь стал бестселлером в 2014-ом после внезапного появления на одном из полуостровов в Черном море вооруженных бригадмильцев во всем зеленом. После президентских выборов 2018 года продажи экземпляров английской книги вновь пошли вверх. Прочитавшие ее утверждают, что хотят наконец разобраться, с каких таких пирогов «дважды два равняется пяти», а незнание – это такая сила, которая с каждым годом становится все сильней и сильней. Повинен ли в этом «Скотный двор», где неразличимы лица людей и свиней?
Владимир Вестер
