Слышали ли вы когда-нибудь имя прозаика Леонида Добычина? Его биография покрыта тайной, а датой смерти считается дата его исчезновения. Но что волновало выдающегося писателя и почему его считают особенным? Как он повлиял на современную литературу?
Прозаик Леонид Добычин (1894-1936) – одна из самых загадочных и трагических фигур русской и мировой литературы прошлого века.
Решившийся на переезд из провинции в Ленинград в начале 1930-х гг., он написал очень мало, всего три небольших книги: два сборника рассказов «Встречи с Лиз» (1927), «Портрет» (1931) и небольшой роман «Город Эн»(1935). Прозаик и критик Виктор Ерофеев считает, что «писательская скупость» Добычина объясняется его исключительной требовательностью к себе (и к другим, впрочем, тоже).
Тенденциозная советская критика принимала в штыки почти все тексты Добычина, но выход «Города Эн» совпал с началом антиформалистской кампании в советской литературе в конце 1930-х годов. Добычина довольно быстро сделали главной мишенью бесконечных проработок; призывали публично покаяться, чего он не сделал.
После одного из «разборов» его романа Добычин исчез навсегда: первоначально думали, что он арестован, но, как выяснилось позднее, писатель покончил с собой. Как считал близко знавший его Вениамин Каверина, он сделал это «с целью самоутверждения. Он был высокого мнения о себе. «Город Эн» он считал произведением европейского значения»...
После этого Добычин довольно долго считался забытым довоенным автором, а его произведения в полном объеме не переиздавались более полувека: единственным исключением было «контрабандное» включение одного из рассказов Добычина в официальные мемуары Вениамина Каверина.
Возможно, именно из них (а также от самого Каверина) о нем узнали такие авторы как Евгений Харитонов, Анатолий Гаврилов и Виктор Ерофеев, создававшие в 1970-90-е гг. новую российскую прозу. Среди сегодняшних прозаиков главным последователем "добычинской" линии в русской литературе является Дмитрий Данилов.
Возможно, «Город Эн» – один из самых коротких романов в истории литературы: в нем чуть больше ста страниц, разделенных на 34 небольших главы. Из-за подобной «пропорциональности» текст может показаться фрагментарным, но это не так – роман обладает специфической цельностью, которая возникает за счет «конспективности» (Ю. Щеглов) изложения:
«Этой осенью заразился на вскрытии и умер отец. До его выноса в церковь наша парадная дверь была отперта, и всем можно было входить к нам. Подвальные перебывали по множеству раз».
В классическом романе XIX века или в современном бестселлере каждое из этих событий могло занять немало страниц, а то и целую главу.
Добычин же обходится парой предложений, делая временную разницу между двумя событиями (между которыми должны пройти два-три дня) почти незаметной. Более того, он делит эту незаметность на «множество раз», после которых трагическая гибель отца главного героя превращается в фарс:
«Подвальные перебывали по множеству раз. Вместо того, чтобы гнать их, кухарка и нянька выбегали к ним и, окружив себя ими, стояли и сообщали им о нас всякие сведения».
Собственно, роман и посвящен фиксации смонтированных до сверхплотности «всяких сведений», из которых состоит мир провинциального Города, за которым угадывается родной город Добычина, Двинск (нынешний Даугавпилс). В нём проживали и проживают люди, относящиеся к разным культурам, что довольно рельефно показано и в романе: герои не только носят самые разнообразные фамилии, но и говорят на языках, наречиях и т.д.
В то же время, роман Добычина – совсем не об экзотике странной провинциальной жизни, авторская задача здесь гораздо более шире и амбициознее. По словам Виктора Ерофеева, «провинция Добычина оказывается большим, чем просто провинция: это образ «человеческой комедии»», а «быт, очевидно, лишь отправная точка философского осмысления жизни, в которой много <…> нелепости и абсурда»
В центре же этой «человеческой комедии» – мальчик-подросток, главный герой, которому Добычин подарил некоторые свои биографические факты (например, ранняя смерть отца). Он то восторженно принимает законы жизни, стремясь соответствовать ожиданиям своего окружения (мамы, папы, друга, нянек, учителей и соседей), то осторожно, почти незаметно подвергает их сомнению (в финале герой узнает, что все это время был сильно близорук).
При этом было бы упрощением сказать, что рассказ ведется от лица героя – скорее, автор держит рассказчика немного в стороне от него, заставляя говорить как бы не от своего имени. Собственная личность героя тонет в бесконечных сведениях и деталях, но, чем старше становится герой, тем чаще он употребляет личное местоимении: словно бы все больше и больше осваиваясь в мире, привыкая к его обыденным законам, но и – становясь собой, разыскивая «потаенные ходы теплого и чистого индивидуального существования в этой со всех сторон косной среде» (Ю.Щеглов).
Это очень интересный и необычный эффект, которого Добычин, по-видимому, добивался очень долго.
Приписывая своему роману «европейское значение», Добычин не ошибался: короткий роман «Город Эн» занимает законное место рядом с «Утраченным временем» Марселя Пруста и «Человеком без свойств» Роберта Музиля, а созданный ими тип повествования по сей день актуален для литературы и кинематографа.
Денис Ларионов
