У Гертруды Стайн, американской писательницы, прожившей большую часть жизни в Париже, все было в порядке не только с ее колоссальным значением в истории литературы ХХ века, но и с чувством юмора. Она написала за свою творческую жизнь не одну книгу, но всего один детектив:
«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать, потому что попытка есть пытка, но попыталась написать. Название было хорошее, он назывался кровь на полу в столовой и как раз об этом там, и шла речь, но только трупа там не было и расследование велось в широком смысле слова. Но я все-таки взяла и написала, и вышел замечательный такой детектив вот только никто там ничего не расследовал а были одни только разговоры так что по большому счету получился никакой не детектив и я, наконец, решила, что в общем и в целом у детектива должен быть конец а у моего детектива никакого конца не было.»
Исследователи ее творчества, а их, говорят, несколько сотен, но не все благожелательные, подтверждают, что это написала Гертруда Стайн уже в зрелом возрасте, которая задолго до этого была не совсем такой, как на портрете Пабло Пикассо, но уже очень запоминающейся: «крупная, нескладная молодая женщина, внешне мужеподобная», психолог по специальности, но не имевшая диплома врача. Кроме этого, прочитав ее «Автобиографию», можно убедиться, что о ней сказал Бернар Фай, известный историк франко-американских отношений. «Бернар Фай сказал что за свою жизнь он встретил только три воистину перворазрядных дарования Пикассо, Гертруду Стайн и Андре Жида а Гертруд Стайн эдак наивно задала ему вопрос, это понятно только при чем тут Жид». Тут она, скорее всего, применила свое недюженное чувство юмора. Усилением юмористической и не только юмористической стороны является еще одно похожее соображение, но не Бернара Фая, а ближайшей приятельницы писательницы, Эллис Би Токлас: «Эти три гения были Гертруда Стайн, Пабло Пикассо и Альфред Уйтхед», английский философ и ученый. Из чего следует, что первым гением во всем двадцатом века была сама Гертруда Стайн, по мысли самой Гертруды Стайн. О чем она говорила не всегда прямо, но всегда с иронией, и люди, которые ее знали, допускали, что она так может сказать, поскольку всегда очень много говорит.
Она была хозяйкой Салона в Париже, на улице Флёрюс (Рю де Флёрюс), в доме 27. На этом доме теперь расположена мемориальная доска с указание, чей Салон в нем находился. Те, кто его посещал, были гениями двадцатого века. Многие, если не все. Это были: Матисс, Брак, Аполлинер, Хемингуэй, Ф.С. Фитцжеральд, Шервуд Андерсон, Дали, Жан Кокто, Поль Робсон и другие. Этими другими были еще человек тридцать, сорок, пятьдесят или сто, не меньше. Каждый из них оставил свой заметный след в искусстве двадцатого века.
Гертруда Стайн своим великим чутьем угадывала их путь в искусстве, и у многих он совпал с тем, что она о нем говорила. Она говорила: «…вполне естественно что тем из нас кому предстояло создавать литературу и искусство двадцатого столетия нужен был Париж». Нужна была и «большая студия с великолепными картинами», по словам Хемингуэя в «Празднике, который всегда с тобой»: «Она напоминала лучшие залы самых знаменитых музеев, только здесь был большой камин, и было тепло и уютно, и вас угощали вкусными вещами, и чаем, и натуральными ликерами из красных и желтых слив или лесной малины». Хемингуэй дружил с Гертрудой года три-четыре. Они много спорили о литературе, о Шервуде Андерсоне, о человеческих пороках, о нетрадиционных отношениях, и она говорила ему: «Разве можно развратить бутылкой «марсалы» того, кто, как вы, пьет чистый спирт?». А потом дружба их кончилась, когда она объяснил ему, откуда взялось выражение «потерянное поколение». Это - «вся молодежь, побывавшая на войне», по выражению Гертруды Стайн.
Для чего ей понадобился Париж в четырехлетнем возрасте, она сама рассказала, а не Хемингуэй. Поэтому все, кому интересно, могут узнать об этом с ее слов. Они есть в книге «Париж Франция»: «Мне было всего четыре года когда я впервые приехала в Париж и говорила там по-французски и фотографировалась там и ходила там в школу и ела суп на завтрак и баранью ногу со шпинатом на обед, я всегда любила шпинат, и черная кошка прыгала маме на спину».
Кошка прыгала ее маме на спину в 1880 году, то есть в девятнадцатом веке, последнем перед двадцатым. В конце его она закончила колледж Радклифф и медицинскую школу при Университете Джонса Хопкинса, куда поехала за своим старшим братом Лео, с которым вместе росла. У них было в детстве много общих интересов: книги, игры, охота, прогулки, опера, театр. Он много читал, и она много читала. В возрасте восьми лет она прочитала Шекcпира, а затем принялась за Жуль Верна, Марка Твена, Филдинга, Диккенса, Свифта и стала опасаться, что вот причитает она еще несколько таких же великолепных книг и больше ничего хорошего для чтения не останется.
В начале двадцатого века она и брат Лео переехали в Париж. Это было в 1903 году, и за ее плечами осталась несчастная любовь к сокурснице, которая, бросив Гертруду, вышла замуж. Она и брат стали приобретать мебель, разную утварь и украшать свою новую квартиру хорошими картина, которые покупали за небольшие деньги у таких молодых художников, как Пикассо и Матисс. Тогда, стоит заметить, и картины Ренуара стоили не очень дорого, а также произведения Сезанна и Ван-Гога. Правда, о произведениях Ван-Гога ни один из ее биографов ни слова не сказал, а о полотнах Сезанна и Ренуара было сказано много слов и все очень лестные. Когда же Гертруда с братом Лео поссорилась, и тот из Парижа уехал в Италию, и на Рю де Флёрюс, 27 поселилась ближайшая приятельница Гертруды, Эллис Би Токлас, то часть картин забрал с собой Лео, а часть осталась у Стайн. Так, у Гертруды остались на стенах произведения Сезанна и Пикассо, а Ренуара и Матисса забрал Лео. Дележ полотен прошел без скандалов. Старший брат даже не мыслил, чтобы увезти с собой портрет Гертруды, выполненный не очень тогда еще знаменитым Пикассо и находящийся сейчас в Музее Метрополитен (США).
О величине и составе двадцатого века она всегда хотела что-нибудь интересное рассказать и рассказала в книге «Париж Франция»: «Столетие это сто лет. У каждого столетия есть начало и середина и конец. Каждое столетие это как жизнь любого человека, как жизнь любого народа, а это значит что оно начинается это значит что у него есть детство у него есть юность у него есть взросление у него есть средний возраст у него есть пожилой возраст и потом оно кончается». Говорят, что ничего более точного ни об одном столетии никто никогда не говорил. Даже с учетом нерасставленных знаков препинания.
Три истории о трех женщина из города Бриджпойнта она написала в 1908 году. «Три истории» была ее первой книгой без каких-либо признаков последующего модернизма. Традиционные «Три истории», вдохновленные сочинением Флобера «Три повести» и ее хорошим знанием человеческой психологии. Первая женщина, Анна, в первой истории «…всегда устраивалась к большим пышным женщинам, потому что все они ленивые, беззаботные и совсем беспомощные, так что все тяготы их существования непременно ложатся на плечи Анны, а ей только того и надо... Потому что никакие другие не позволят тебе сделать из них людей совершенно свободных и беззаботных». Вторая женщина, Меланкта, которая «...бродила по самому краешку житейской мудрости. - Скажи-ка ты мне, сестренка, вот ты все ходишь и ходишь, а почему бы тебе как-нибудь не взять, и не остаться на подольше? - все они ей задавали один и тот же вопрос и ждали от нее ответа, а она в ответ смеялась и иногда действительно оставалась на подольше, но ей всегда удавалось уйти как раз вовремя». Третья женщина, Лена, как и ее четвертый ребенок, умерла во время родов. «Когда он наконец появился на свет, он был вроде как его мать, неживой. Пока он шел, Лена сделалась вся такая бледная и затвердела лицом. Когда все кончилось, Лена тоже умерла, и никто не понял, как оно так с ней получилось».
О том, как происходит «Становление американцев», Гертруда Стайн, начав с дедушки, рассказала в 1925 году на примере своей семьи в одноименной книге объемом 975 страниц. То есть очень подробно, быть может, даже слишком подробно. Если кто читал «Улисс» Джойса, тот поймет, какой разнообразной глубины эти подробности, а также некоторую сложность чтения «Становления американцев». Надо только эту сложность еще усложнить в несколько раз, после чего наступит ощущение «простоты чтения» романа Гертруды Стайн, который, говорят, никто до конца так и не дочитал. Но если представить читателя, который при чтении не пропустит ни одного повтора, которых великое множество во всей книге, то тогда он поймет все величие созданного писательницей авангардного произведения искусства, основанного на кубизме Сезанна, манифестах Аполлинера и «продолжении настоящего», почти полностью разрушенного страшной Великой войной в Европе, во время которой Гертруда и ее ближайшая приятельница, Элис Би Токлас, на своем грузовике развозили медикаменты по госпиталям для раненных в бою солдат и офицеров. Для русскоязычного читателя дополнительная «простота» прояснится еще и потому, что книга «Становление американцев» на русский язык пока не переведена и только в известной докторской диссертации о Гертруде Стайн есть фрагменты, однако не все.
Творчество великой писательницы-модернистки, теоретика литературы, коллекционера картин, большого друга многих молодых авторов периода до Второй мировой войны, стало известно русскоязычному читателю в 2001 году, после выхода в свет главного романа Гертруды Стайн «Автобиография Элис Би Токлас» (1933), принесшего ей мировую славу и признание в Америке и в Европе. По ее словам, она бы его не написала, «не будь одного замечательного и необычайно сухого октября 1932 года и последовавшие за этим необычайно сухие и удивительные первые две недели ноября…». И мы можем быть благодарны парижской погоде, позволившей «герметичной модернистке» Гертруде Стайн выйти далеко за пределы этой герметичности.
Ее знаменитое турне по Америке с лекциями по литературе было триумфальным. Одна из лекций была на тему «Что такое шедевры и почему их так мало?» Закончила ее она, по своему обыкновению, без знаков препинания: «Ну вот и все и нужно еще так много сказать но чтобы не пуститься вспять я не осмелюсь утверждать что это безусловная и общая для всех шедевров стать и что их обязательно так мало».
Во время второй мировой войны Гертруда Стайн и ее ближайшая приятельница, Элис Би Токлас, жили на юге Франции, где Гертруда продолжала писать, а Токлас заниматься домашним хозяйством. Вернулись в Париж в 1944 году после освобождения французской столицы англо-франко-американскими войсками от гитлеровских подонков. Она умерла в 1946 году, и могли о ней вскоре забыть, как это не раз случалось в ХХ века с очень значительными людьми, но не забыли. Жизнь ее и творчество по-прежнему исследуют, изучают, описывают, периодически вторгаясь в весьма щепетильную область отношений писательницы с ее ближайшей приятельницей, Элис Би Токлас, пережившей на 21 год Гертруду Стайн…
Владимир Вестер
