Английский писатель, педагог, логик и математик Льюис Кэрролл (Чарльз Латвидж Доджсон) написал две знаменитые сказки: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». Обе эти сказки за полтора века были превращены в значительное количество произведений по их мотивам, сохранивших в большинстве случаев Алису, Страну чудес и Зазеркалье. Такими произведениями могут являться и являются: ледовые шоу, интерьеры, комиксы, кинофильмы, музыкальные сочинения, мультфильмы, карты Таро, фотографии, игральные карты, компьютерные игры, почтовые марки, аттракционы, монеты, музеи, выставки, еда, напитки, граффити, научные труды, технологические новшества, пособия для учащихся, введения в Страну чудес, правдивые жизнеописания настоящей Алисы, правила безопасности при попадании человека в Зазеркалье.
Кроме этого, медицинские работники различного уровня до сих пор разбираются, какой вид заболеваний головного мозга вызывает у человека ощущение громадной величины людей и предметов при сохранении в реальности их обычных размеров, а также состояние резкого умственного уменьшения этих же людей предметов.
Из ХХ века в ХХI перешло выяснение и психо-сексуальной составляющей обеих сказок. В них постоянно обнаруживается осуждаемое обществом развращение детей таким, например, посылами: «Ты не имеешь понятия, как приятно танцевать морскую кадриль с омарами». Тонко выписана в этих произведениях и пропаганда несуществующего: «Нужно знать, как пройти в кассу, даже если не умеешь читать!» Полностью необъяснима и вызывает нарекания насмешка над реализмом: «Прежде, чем куда-то идти, нужно запастись хорошей веткой, чтобы отмахиваться от слонов». Но более всего необъяснимы многочисленные вымысла, домыслы и фантазии о самой жизни Льюиса Кэрролла, который обе сказки написал потому, что душа великого писателя ему так велела и больше не почему.
Эта же душа велела ему писать ежедневно десятки писем, и он за несколько десятков лет написал их больше 95000, из коих основную массу родственники уничтожили после его смерти, чтобы, по их мнению, не компрометировать их «великого дядю». Рецензируя жизнь писателя, они применили железные ножницы, вырезав ими десятки страниц из его дневников, но даже то, что сохранилось, наводит на мысль, что прожил он замечательную жизнь, любил молодых актрис, ходил в театр, ночевал в домах замужних женщин, придумывал математические головоломки, гулял с зонтом по живописным окрестностям и несколько с высока смотрел на своих соотечественников, которые слишком консервативно относились ко всему, что выходило за жесткие правила их собственной жизни. «Если в мире все бессмысленно, что мешает выдумать какой-нибудь смысл?». Так было им в сказке сказано. И он стал выдумывать этот смысл и замечательно о его выдумал, начав в то дождливое утро, когда он и три его приятные подруги младшего школьного возраста поплыли на лодке туда, где «завтра никогда не бывает сегодня».
При его жизни «Алиса в Стране чудес» переиздавалась 30 раз, а «Алиса в Зазеркалье» раз, наверное, двадцать. Сегодня обе эти книги в результате дальнейших переизданий и переводов на 125 языков известны почти наравне с Новым Заветом, не говоря уж про Старый, а цитирование их до недавнего времени входило в предмет «Литература в школе» и кое-где продолжает входить. Писем до нас дошло не больше 1300, но все подлинники. Все они оказались написанными Чарльзом Латвиджем Доджсоном (Льюисом Керроллом) на английском языке и отосланными в разные адреса.
Частично адресатами этих писем были маленькие девочки в возрасте до 11-14 лет. Одна из них, Алиса, стала впоследствии главной путешественницей по Стране чудес, а еще одна Алиса попала в волшебный мир по ту сторону зеркала. То есть в жизни были две Алисы, а не одна, тогда как в сказке «эта странная девочка просто обожала сама себя раздваивать, становиться двумя девочками одновременно». Какое именно зеркало использовал писатель в качестве отправного пункта попадания в волшебный мир, выяснить не удалось: в Оксфорде, где он более 50 лет жил и работал, различных зеркал было сотни, и поди теперь разбери, какое из них послужило полированной поверхностью захватывающего погружения в тот мир, где все может быть и бывает.
Наполнение этого мира загадками и шутками говорит о том, что Льюис Кэрролл так все и задумал, чтобы было как можно более загадочно и шутливо. Он создавал его в Викторианскую эпоху, которой давно нет, и что там было такого уж особенного и «необычайно викторианского» способны были отразить только писатели и поэты той эпохи, бывшими, естественно, ее очевидцами. Таким образом, Льюис Кэрролл, логик и математик, чрезвычайно талантливо и логически пошутил, после чего почти все исследователи его жизни и творчества так и не смогли догадаться, зачем он это сделал, и самым верным объяснением служит никем не придуманный и самый художественный тезис тезисов: «так ему захотелось».
Фотография, которой он увлекался до 1880 года, также укладывается в этот тезис, и один из его фотографических аппаратов, большой и тяжеленный ящик с громадным объективом, стоил 15 фунтов, но его он все равно купил и снимал на него много и долго. До нас дошло примерно 1000 его фотографических снимков, все остальные то ли он сам уничтожил, то ли еще кто-то. На них изображены девочки, мальчики, взрослые деятели науки и искусства Викторианской эпохи, в том числе ученый Фарадей, знаменитый художник, несколько епископов и премьер-министр Англии. Фотографировал он и обнаженных девочек, но всегда в присутствии взрослых женщин: мамы модели или родной тети. Он был в этом деле крайне тактичен и до крайности скромен. Он полагал, что «…если бы я нашел для своих фотографий прелестнейшую девочку в мире и обнаружил, что ее смущает мысль позировать обнаженной, я бы почел своим священным перед Господом долгом, как бы мимолетна ни была ее робость и как бы ни легко было ее преодолеть, тут же раз и навсегда отказаться от этой затеи».
Более крупная затея по обвинению писателя в противозаконной страсти к детям по продолжительности насчитывает пока еще не больше ста лет и в отдельных случаях носит как бы «научное обоснование». Что тут можно сказать? Что Чеширского Кота на них нет, чтобы он им кое-что объяснил, сардонически при этом усмехаясь. Этот персонаж книги Льюса Кэрролла – животное вымышленное, очень зубастое, но обожаемое Алисой. Он по собственному желанию умел телепортироваться, немедленно исчезать или, наоборот, растворяться медленно в воздухе, начиная с хвоста. Растворяясь или телепортируясь, он оставлял широкую улыбку на прощанье. Он развлекал Алису смешными разговорами, остроумными ответами на вопросы и длинными философскими размышлениями, которые «временами раздваивающейся Алисе» так надоедал, что она была готова проснуться, но отчего-то не просыпалась. Может быть, потому что этот Чеширский был из тех же мест, что и автор. Оба они, улыбающийся Кот и писатель Чарльз, родом были из графства Чешир. Но Чарльз Доджсон был старшим в семье Доджсонов, и у него было семь младших братьев и сестер, а кот был белый и жил неподалеку, и у него была, по свидетельству очевидцев, способность растворяться в воздухе, как у будущего Чеширского с хвостом. Там же (или не там же, может быть, в Оксфорде) мог случиться и такой разговор, как в сказке:
«— А что это за звуки, вон там? — спросила Алиса.
— А, это чудеса, — равнодушно пояснил Чеширский Кот.
— И что же они там делают? — поинтересовалась девочка.
— Как и положено, — Кот зевнул. — Случаются.»
К «чудесам» жизни писателям некоторые кэрролловеды относят всё, что о нем известно из сохранившихся дневников и писем. Дальнейшие изыскания показали, что в будущем станет известно о нем еще что-нибудь наверняка, выскочит откуда-нибудь случайно пропущенная страничка, забытое на подоконнике письмо или записка Оксфордскому Ректору, выяснится странная тяга автора к домашним животным, вещам и застегнутым на все пуговицы джентльменам, и все это согласно правилу: «Если бы кое-кто не совался в чужие дела, земля бы вертелась быстрее!»
А то, что он однажды сорвался и из родной Англии понесло его зачем-то в далекую Россию, уже давно такой факт, который не нужно проверять хотя бы даже в Зазеркалье. Тем более что сразу нашлись люди, которые видели в Москве худощавого англичанина с голубыми глазами, порывистого в движениях, остроумного в разговоре и ни слова не знающего по-русски. До презентации его книги в стране «нашего с вами полного узнавания» было еще так же не близко, как от Оксфорда до Москвы. В Англии издательство «Макмиллан» 4 июля 1865 года выпустило первый тираж «…в Стране сказок». Ее же первый русский пересказ назывался «Соня в царстве дива» и вышел в свет в 1879-м. Он был напечатан в типографии Мамонтова. Какая такая Соня и почему она оказалась в какой-то царстве, никто сразу не разобрался. Почему у Болванщика часы показывают всегда одно и то же время, совпадающее с днем рождения прототипом героини и наводящее на мысль о неизбежном исчезновении Вселенной. Каким образом эта британская девочка ухитрилась провалиться в кроличью нору и устремилась к центру Земли. Это в России оказалось не очень понятным, о чем в журнале «Воспитание и обучение» отзывчивый критик написал: «Публика, которая ищет содержания в детских книгах, не найдет его в “Соне в царстве дива”. Царство дива это нескладный сон девочки, который переносит её в мир мышей, кошек, белок, насекомых. Может быть, покупатель, перелистывая книгу, подумает, что найдет в ней кое-какое подражание “Бабушкиным сказкам” Жорж Санд, и, разумеется, не рассчитывая найти ни крупного таланта, ни поэзии, будет всё-таки ожидать найти мысль — и ошибётся».
Еще раз десять (или больше) переводились заново и заново печатались обе сказки с талантливыми иллюстрациями больших художников, включая Сальвадора Дали, приобретая каждый раз какой-то иной таинственный смысл и те названия, которые дал им автор. И замечательно получилось, что в 1967 году вышел в СССР самый лучший перевод, который и по сей день самый лучший, ибо только в нем было максимально удачно с английского языка на русский переведен сам английский язык как могучий герой обеих книг. Вошли в обиход само понятие Зазеркалья, массовое ему подражание и применение вдали от сказок; и Черная Королева снова и снова расстраивалась при виде Белого Рыцаря, который немного даже посмеялся над ней. И для всех оказалось, что да: волшебное наполнение обеих сказок, переведенное на 124 языка, кроме русского, потому и парадоксально, что именно самое волшебное, а не какое-нибудь «только викторианское» при всем романтическом абсурде той эпохи. И у нас все узнали, что так оно и есть при гениальном торжестве творческого воображения. «Не надо часы смазывать сливочным маслом»; «Куда-нибудь ты обязательно попадешь. Нужно только достаточно долго идти».
Владимир Вестер
