Литературой стал заниматься очень рано. Матушка его хотя и была женщиной властной и старорежимной, понимала, что без книг и настоящего образования в жизни достичь ничего порядочного невозможно. С.Н.Багичев, армейский товарищ Грибоедова, вспоминал: «Тогда еще не были назначены лета для вступления в университет, и он вступил студентом тринадцати лет, знавши уже совершенно французский, немецкий и английский языки и понимавши свободно в оригинале всех латинских поэтов; в дополнение к этому имел необыкновенную способность к музыке, играл отлично на фортепиано и если б посвятил себя только этому искусству, то, конечно, сделался бы первоклассным артистом. Но на пятнадцатом году его жизни обозначилось уже, что решительное его призвание – поэзия». Вспоминал Багичев и о том, что однажды застал Грибоедова «…только что вставшим с постели: он, неодетый, сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт лист по листу. Я закричал: "Послушай, что ты делаешь?!!" – "Я обдумал, – отвечал он, – ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: все уже готово в голове моей". И через неделю первый акт уже был написан».
Однако точная дата начала написания комедии «Горе от ума» не известна. Скорее всего, Грибоедов начал писать её в Персии, куда в 1818 году откомандировали его в качестве секретаря российского посольства, продолжил в Тифлисе и закончил осенью 1824-го в Москве. Есть и свидетельства того, что задумал он её ещё совсем мальчиком, обнаружив, что родной его дядя почти совсем как вылитый Фамусов. Фаддей Булгарин, первым написавший и опубликовавший биографию Грибоедова, приводит якобы имевший место факт творческого сна: «Ему снилось, что он в кругу друзей рассказывает о плане комедии, будто им написанной, и даже читает некоторые места из оной. Пробудившись, Грибоедов берет карандаш, бежит в сад и в ту же ночь начертывает план "Горя от ума" и сочиняет несколько сцен первого акта. Комедия сия заняла все его досуги, и он кончил ее в Тифлисе в 1822 году. В марте 1823 года он получил отпуск в Москву и Петербург на 4 месяца. Приехав в Москву, Грибоедов стал посещать общества и в то же время почувствовал недостатки своей комедии и начал ее переделывать. Каждый выезд в свет представлял ему новые материалы к усовершенствованию своего труда, и часто случалось, что он, возвратясь поздно домой, писал целые сцены по ночам, так сказать, в один присест.».
При жизни автора комедия «Горе от ума» ни на какой сцене никакого из отечественных театров поставлена не была и в полном напечатанном виде тоже нигде не вышла: цензура запретила. Но в рукописях разошлась. Сотни переписанных от руки экземпляров стали достоянием читающей публики в Санкт-Петербурге и Москве, разлетевшись затем по всей необъятной России. Пушкин, прочитав один из таких экземпляров, написал: «В комедии «Горе от ума» кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов». В том же письме к А.А.Бестужеву, в конце января 1825 года: «Драматического писателя должно судить по законами им самим признанным. Следственно, не осуждаю ни плана, ни завязки, ни приличий комедии Грибоедова. Цель его – характеры и резкая картина нравов».
На следующий год Грибоедова арестовали по обвинению в связях с декабристами, но доказать ничего не смогли. В 1828-ом, вопреки категорическому нежеланию и острому предчувствию беды, его назначили послом в Персию. Оттуда он вернулся в гробу. Похоронен в Тифлисе, на горе святого Давида. Пятнадцатилетняя Нина Чавчавадзе, дочь известного грузинского поэта, стала его женой за несколько месяцев до гибели любимого мужа. Обстоятельства трагической смерти Грибоедова до сих не изучены во всей полноте, однако официально было в Петербурге сказано: «Сам виноват». И строжайше запретили распространяться на эту тему, делать какие-либо выводы и докапываться до чего-нибудь не очень официального. Рукопись с прижизненной правкой комедии унаследовали его жена и сестра. Говорят, что именно этот текст и звучит с нынешних театральных подмостков, не всегда в точности соответствуя замыслу автора, но всегда и в самых авангардных вариантах с предельно острой сатирой «времени и нравов», отчего-то не слишком изменившихся почти лет за двести с выносом в примечания научно-техническую революцию, четырехмерный кинематограф и не проигнорировав вечную и махровую человеческую глупость. Здесь же и очевидная пустота как самый страшный и бездонный анклав, куда все падает и навсегда пропадает. А какого человека, посмевшего внезапно откуда-то приехать и иметь наглость говорить на людях то, что он об этих людях думает, ни объявят у нас сумасшедшим? «Горе без ума» работает и сегодня. И работает с удесятеренной силой. Захватывая по дороге всех, кого ни попадя, но с особенной силой того, кто вознамерился полагать о себе, что ум у него такого громадного размера, что только он один без всякого горя думает всегда, об всем и за всех.
Цели своей драматург достиг с силой убийственной. Иная сила, варварская и стихийная, убила его самого. Создатель образов Чацкого, Фамусова, Софьи Павловны, Лизы, Скалозуба, Молчалина, Репетилова и прочих был талантлив настолько, что вряд ли это нравилось тем, о ком в комедии сказано: «А судьи кто? – За древностию лет/ К свободной жизни их вражда непримирима,/ Сужденья черпают из забытых газет/ Времён Очаковских и покоренья Крыма;».
Сравнение его самого с Чацким верно, но лишь отчасти. Никогда не бывает так, чтобы автор в точности соответствовал образу, им же сочинённому. Верно отчасти и то, что времена те пропали где-то там, в «седой старине», и никаких нет давно ни Загорецких, ни Репетиловых, ни Молчалиных.
Самих их, конечно же, нет ни в каких закоулках современной расширенной и гулкой Москвы, а потомки есть и здравствуют. Не буквально, а как бы тихой сапой, чтобы не заподозрили их в причастности к «замыслам каким-то непонятным». А впрочем, если и заподозрят, то и черт бы с ним. Как с этим, так и без этого руководят они всей нашей жизнью, не «ведая стыда» и не торопясь «вписаться в полк шутов», но сами туда именно и вписываются.
Мы же при случае не откажемся и в жестких выражениях «выбранить наш век беспощадно», помня о том, что есть в русской литературе две самые гениальные комедии: «Горе от ума» и «Ревизор», и обе сочиненные в первой половине XIX века. Мы проходили «Горе от ума» ещё в школе, не очень понимая, зачем нужны все четыре действия комедии в стихах и вяло что-то повторяя у доски и забывая, как там дальше, и обнаруживая в себе, с одной стороны, мимолётные следы пройденного, а с другой – некую княгиню Марью Алексевну, которая в комедии вовсе не появляется, но «что станет говорить» почему-то очень важно. И, может быть, в этой короткой и весьма поверхностной заметке следует повторить слова прекрасного писателя И.А.Гончарова: «В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы». И не согласиться с И.А.Гончаровым в определении «тогдашняя Москва». Иначе трудно объяснить, почему в современной Москве сразу в нескольких театрах зрители видят «тогдашний ее дух, исторический момент и нравы» с явным присутствием нынешнего момента и нынешних нравов.
Нам представляется, что Грибоедов – это какой-то странный человек в легких очках с круглыми стеклами, глядящий то ли в себя, то ли в загадочную неизвестность, черноволосый и с тонкими губами. Совсем такой, как на позднем портрете кисти Крамского. Так ли это? Нет, не так. Он был дуэлянт и насмешник, аристократ и великий храбрец. Он сочинил два вальса и несколько драматических пьес, написал множество стихотворений и создал целый трактат о том, как Грузию обустроить. Ушёл добровольцем на Отечественную войну 1812 года. Весело и звонко погулял в юности в Петербурге. Досконально исследовал московский высший свет и внёс затем в комедию существенные изменения и дополнения. Был другом декабристов и служил при генерале Ермолове на мятежном Кавказе. Но когда он жил и всем этим занимался, знает лишь незначительный процент нынешнего населения. Некоторые не знают вообще о нём ничего («Какая ж, боже, пустота вокруг!»), а многие полагают, что «Горе от ума» написал… Пушкин.
А кто такой Александр Андреевич Чацкий? Он был никакой не герой. Он просто чуть было не сошёл с ума на почве несчастной любви к Софье Павловне, и сразу после бала сердобольные гости собирались заковать его в кандалы и отвезти в карете в Жёлтый дом… Александр же Сергеевич Грибоедов, из фамусовской Москвы гениально заглянувший в далёкое будущее и за этот дар жестоко поплатившийся, укорял себя за то, что написал слишком мало: «Время летит, любезный друг, в душе моей горит пламя, в голове рождаются мысли, а между тем я не могу приняться за дело, ибо науки идут вперед, а я не успеваю даже учиться, не только работать. Но я должен что-нибудь сделать...»
Владимир Вестер
