О новом романе Рой куда громче говорили до его выхода, чем после. Будем честными, мы все ждали, что Рой снова войдет в ту же реку и вынесет нам на берег еще одного «Бога мелочей» — ну, разве что в мелочах чего поменяет. Ну что, не вынесла. «Министерство наивысшего счастья» — скачкообразное калейдоскопное чтение, которое нужно принимать небольшими дозами. Нельзя сказать, что это плохой роман — мало кому удастся настолько трехмерно проиллюстрировать словами распадающиеся на глазах Индию, Бангладеш и Пакистан. Просто это не «Бог мелочей», не то сладостное новое чтение, которого, заранее сложив сердца ковшиком, ждали от Рой читатели. С одной стороны, конечно, хорошо, что решив двадцать лет спустя написать второй роман, Рой не стала целить читателю в финансовое вымечко, а написала то, что и хотела. Но, с другой, читать-то по‑прежнему нечего.
Букеровская премия (их, а не наша, на нашу уже надежды никакой нет) тоже развернулась лицом к народу и собрала шорт-лист для обычного читателя, а не для условной Марселлы Брекет. (Марселла Брекет — героиня романа Нэнси Митфорд «Рождественский пудинг», чрезвычайно современная барышня, которая «относилась к редкому <…> типу людей: интеллектуальных снобов, напрочь лишенных интеллекта».)
Все романы нынешнего шорт-листа — это полнотелое и совершенно немертвое, пригодное для жизни чтение. Роман-победитель — «Линкольн в бардо» Джорджа Сондерса — и вовсе какой-то фейерверк голосов, там даже покойники говорят лучше некоторых живых. Эта неприкрытая читабельность шорт-листа оказалась нам на руку: российские издатели в кои-то веки купили его целиком, и в 2018 — в лучшем случае — мы его прочитаем.
Кроме Сондерса отдельного внимания в этом списке заслуживает Пол Остер с его полуавтобиографическим тысячестраничным романом про мальчика, который взрослеет. Это только звучит как приговор, а на самом деле — не оторваться. Если Сондерс талантливо тряхнул коллажной культурой постмодернизма, то Остер в своем «4321» соединил повествовательную интенсивность девятнадцатого века с масштабностью века двадцатого. Грубо говоря, местами Остер выглядит как заматеревший Диккенс, но читателю от этого только лучше.
Кстати, к концу 2017 до нас добрались два букеровских перевода: роман Хан Ган «Вегетарианка» (The Man International Booker 2016, пер. Ли Сан Юн) — очень хороший, и роман Пола Бейти «Продажная тварь» (The Man Booker Prize 2016, пер. С. Чулкова) — очень актуальный. «Вегетарианку» читать стоит, а «Тварь» — невозможно, и не потому что это какой-то очень уж сложный роман, напротив, это довольно простая конструкция при всей ее многослойности, а потому что есть романы для чтения, а есть романы — жесты. «Продажная тварь» — это монументальный средний палец в сторону белого американского истеблишмента. Хорошо, но см. выше, читать-то по‑прежнему нечего.
Викторианская литература удивительным образом обошлась и прекрасно выжила без Остен, ее прозрачность и экономность стиля пригодилась уже Вирджинии Вулф и далее кому только не — от Нэнси Митфорд и Рейчел Фергюсон до Барбары Пим, Пенелопы Фицджеральд, Макьюэна, Барнса и совсем уж свежей Салли Руни, чей роман Conversations with Friends — один из дебютных хитов 2017 — тончайшим образом вызывает в памяти остеновскую «Эмму». Но Остен более двухсот лет назад начала создавать не только современную, так сказать, высокую англоязычную литературу. Она еще и ответственна за появление огромной толщи исторического чиклита (литературный жанр. — Esquire), за половые приключения Бриджет Джонс, за мем про мокрую рубашку и, да что там говорить, за всего Колина Ферта. Джейн Остен умерла 200 лет назад, закончив всего шесть романов, и я подозреваю, что мы сейчас жили бы гораздо лучше, закончи она хотя бы седьмой.
Еще в прошлом году любые книжные высказывания на острые темы можно было печатать на агитплакатах. Это были хоть и призовые, но удивительно одномерные, заостренные в одну сторону реплики размером с книгу. Что «Подземная железная дорога» Уайтхеда («Путешествия Гулливера» с приклеенной к ним моралью о том, что расизм — это плохо), что уже упомянутая «Продажная тварь» Бейти. Все это были сложные с виду конструкции, балансировавшие на одном важном месседже, которым автор стрелял в толпу как из пистолета. Но вот, не прошло и года, и новые важные книги, собравшие некоторое количество призов, уже поражают своей тонкостью, законченностью и неоспоримыми литературными достоинствами — авторы теперь, грубо говоря, прицеливаются перед тем, как выстрелить.
В июне Наоми Алдерман получила The Baileys Prize for Fiction — серьезную премию, которая вручается за лучший роман года, написанный женщиной. Алдерман в небольшой и очень точно выверенной, экономной книжке The Power — ни одного лишнего слова, ни одной проповеди — разъяснила, что такое гендерное равноправие и сделала это идеально, совместив напряженный сюжет с тем, что она, собственно, хотела сказать миру. Джесмин Уорд получила литературного «Оскара» — The National Book Award — вроде бы за старые песни о главном, за роман Sing, Unburied, Sing — о тяжелой жизни чернокожей семьи в Дельте Миссисипи. Но основная тема книги — неупокоенная память, которая преследует каждого человека, вгрызается в него воспоминаниями, висит у него на шее воющим призраком, выполнена до того талантливо, что перешибает любую плакатность ее высказывания. Обе книги появятся на русском — будем надеяться, что уже в следующем году.
Смотрите, если верить цифрам продаж, у Дэна Брауна как будто бы сломалась мельничка для производства развлекательного контента и жернова ее мелют теперь не только чушь, но и медленно. В США на первой неделе было продано вдвое меньше экземпляров «Происхождения», чем на первой неделе выхода «Инферно» (150 тысяч против 300), та же ситуация в Британии (100 тысяч против 229, все данные — The Guardian), поэтому не стоит, наверное, ждать, что у нас новый роман Брауна разойдется неожиданно бодро. Снижение цифр, конечно, понятно — каждый год часть аудитории Брауна утекает смотреть видосики и играть в какой-нибудь новый вариант jewel crush, а свежих читателей у Брауна не прибавляется. Ведь несмотря на то, что в каждом романе Браун придумывает стареющему профессору Лэнгдону — который, как не устает напоминать нам Браун, каждое утро дает в бассейне такого фелпса, что еще влезает в синие трусы супермена — так вот, несмотря на то, что Браун каждый раз придумывает профессору проблему поактуальнее: от перенаселения до столкновения науки с религией, в структурном плане его романы не менялись примерно со времен «Ангелов и демонов». Сюжетный скелет каждого его романа настолько один и тот же — короткий отрезок времени, красивая женщина в роли высшего образования, квестовое перемещение героев в пространстве и друг, который оказывается вдруг, — что хоть ты сколько насуй ему в зубы перьев из актуальности, это будут все те же, уже слегка пожелтевшие от времени, зубы.
Но, с другой стороны, я всегда готова назвать хорошим тот год, в который у нас вышел хоть какой-нибудь роман Дэна Брауна — пусть даже и с западающей сюжетной челюстью. Потому что Дэн Браун, хоть и незаметно, но делает одно очень полезное дело. Когда стали выходить написанные гормонами и сахаром романы Стефани Майер, внезапно по всему миру подскочили продажи романов Джейн Остен и Эмили Бронте, потому что их в каком-то из томов вампирской саги читала главная героиня. Подростки — те самые нечитающие подростки, об уровне культуры которых обычно принято навзрыд сокрушаться — вдруг начали массово читать «Грозовой перевал», самую подростковую, конечно, книгу ever, и уже за это Стефани Майер стоит простить весь сахар и дурновкусие, потому что пока все сокрушались, она тихонько расширила литературный кругозор нескольких тысяч (будем реалистами) подростков.
Так вот, Дэн Браун делает примерно то же самое: обращается к людям, о чьем культурном уровне обычно принято только сокрушаться, и на пальцах разъясняет им, что такое современное искусство, какие есть основные теории происхождения мира и почему не стоит отнимать у ребенка планшет и заменять его старой доброй книжкой про трех капитанов. И вот, пока пусть даже и один человек узнает о том, что такое Каса-Мила из романов Дэна Брауна, профессор Лэнгдон, как мне кажется, спасает мир не зря.
Разумеется, премию Исигуро дали в первую очередь за важное: за пальпирование коллективной памяти в поисках провалов, за точность в передаче всего зыбкого, за выжигание глаголом по чурбанам. Но, как мне кажется, не стоит забывать еще и о том, что в этом году премию дали писателю, который умеет обо всех этих важных вещах говорить не просто просто, а еще и безыскусно, без аффектации и дудения в мораль. Говорить так, что читатель, в общем-то, имеет все шансы его услышать.
Здесь я, пожалуй, не буду подробно говорить, о том, почему же так выстрелили именно эти три сериала, это слишком понятно. Война нового и старого, дистопия во времена Трампа, необходимый разговор о домашнем насилии — здесь можно сказать еще много важных вещей, но все они уже, конечно, были сказаны. Когда экранизируют хорошую книгу хорошими руками, сразу становится понятно, насколько такая вот книга — отдельный мир, откуда можно тащить и тащить неводы с золотыми визуальными рыбками до самого второго сезона.
Смыкание двух разных типов повествования — письменного и картиночного, а точнее — перетекание одного в другое — уже довольно протухший тренд, вспомнить хотя бы «Игру престолов», которая уже и не книга, и не сериал, а все вместе, единое пространство слов и образов, взаимно бесконечный уроборос. Но тренд этот будет, наверное, еще вполне актуален и для 2018, и поэтому я рекомендую всем обратить внимание не только на вторые сезоны «Богов», «Служанки» и «Лжи» — это все будет уже расширение известного книжного пространства, но и на новую экранизацию, которая вполне встроится в этот ряд, — сериал по книге Сарей Уолкер Dietland. AMC, 10 серий, съемки уже начались, в ролях, между прочим, Джой Нэш («Твин Пикс») и Джулианна Маргулис («Хорошая жена»). Книги Уолкер пока нет на русском, но очень надеюсь, что она появится, потому что я пока что не встречала высказывания острее и смешнее на тему бодипозитивизма и битвы глянцевой культуры с нормальным женским телом. Сама Уолкер говорит, что вдохновлялась «Бойцовским клубом», но Dietland вышел куда многоплановее. История толстой женщины, которая работает в глянце, мечтает об операции на желудке и внезапно оказывается членом феминистской террористической организации поначалу читается как до коликов смешная шутка, но чем дальше в книгу, тем больше начинаешь понимать, что эти колики в желудке — неприятное, сосущее под ложечкой чувство узнавания. Что это не комедия, а реальность.
