Боже мой, как непредсказуемы эмбрионы возникновения дружб, знакомств, творческих связей, на худой конец, судебных кляуз! Получил толстую папку: «Дело Таганского районного суда по иску Фрумкера Георгия Михайловича и т.д.». Радостно, конечно, что суд Таганский – я живу на Таганке и меня близко возить на заседания из-под домашнего ареста...
Так вот, истец просит признать его автором произведения: «Любимая, ну чем тебе помочь? / Дай вытру пот. Бедняжка, ты устала, / Забудь плиту. Иди из кухни прочь. / Иди. Иди. Ведь ты не постирала!». А меня он просит об этом потому, что я где-то в своих книжках вроде бы приписываю что-то подобное себе.
Дорогой Георгий!
Вынужден обратиться к тебе с покаянием. Я когда-то был начитанным интеллигентом – Флобер, Фриш, Фрейд, Фолкнер и т.д. К моему великому стыду, поэт Фрумкер как-то остался за чертой моей литературной оседлости. Но не было бы счастья, да несчастье помогло!
Не вдаваясь в юридические подробности, в которых я не соображаю, напоминаю, что предмет судилища появился в моей книге «Склероз, рассеянный по жизни», и понятно, что само название предполагает проблески маразма у автора, а так как автор старше тебя на 13 лет, то хотя бы из уважения к его сединам, мог бы просто позвонить и спросить: «Че это ты?», а не начинать разговор с судебного иска и не подключать дипломированных адвокатов, чтобы раздеть ветхого пенсионера.
Что касается плагиата, то тут ты, конечно, счастливей меня – твои книги «Я плохо помню чудное мгновенье» или «Про Федота-стрельца...» не подлежат сомнению относительно авторства. Ни Пушкин, ни Керн, ни замечательный Лёнечка Филатов уже не могут подать на тебя в суд.
Ты просишь миллион рублей за четверостишье – 250 000 за строчку. Жора, это дорого! На такое, думаю, не замахнулись бы ни Байрон, ни Блок, ни даже Губерман. Возникает два подозрения: или до такой степени на тебя обрушился мировой кризис, или это акция присоединения к антироссийским санкциям (видишь, я тоже лихо рифмую). Но это лирика...
Возможно, я, действительно, неожиданно впал в голодное военное детство и склептоманил твой шедевр. Тогда я срочно иду на ныне модное сотрудничество со следствием, с удовольствием признаю тебя автором, умоляю учесть мое искреннее прозрение и скостить наказание, а также клятвенно обещаю никогда, нигде и ни за что не употреблять Фрумкера в своем творчестве.
Кстати, спешу принести искренние извинения своему любимому издательству «Азбука-Аттикус», с которым я дружно сотрудничаю много лет, что ненароком бросил тень на его безупречную репутацию, и очень надеюсь, что этот досадный инцидент не остановит выпуска моей новой книги «В промежутках между», где – хочется верить – нет ни одного Фрумкерного слова.
Вообще, на больших художников слова иногда гениальные откровения обрушиваются одновременно. Может быть, это тот случай? А если нет, то подари мне, Жора, этот стишок! Тем более что, когда я узнал, что он твой, он мне стал нравиться еще больше. Тот же Пушкин, между прочим, безвозмездно дал Гоголю идею «Ревизора».
Обнимаю, до новых тяжб,
художественный руководитель Московского академического театра сатиры народный артист РСФСР, профессор, подследственный А.А. Ширвинд
