Трумен Капоте родился в Новом Орлеане, Луизиана в семье 17-летней Лилли Мэй Фолк и коммивояжера Аркулуса Персонса. Его родители развелись, когда ему было четыре года, и отправили его в Монровилль, штат Алабама, где до пяти лет он жил у родственников матери. Особенно ему запомнилась Ненни Рамбли Фолк, дальняя родственница матери, которую он звал «Сук» (англ. Sook). «Её лицо — почти как у Линкольна, словно высеченное из скалы и приобретшее свой оттенок от солнца и ветра» — так её описывает Капоте в «Рождестве памяти» (1956). В Монровилле он жил по соседству с Харпер Ли, которая по слухам наделила персонажа Дилла из «Убить пересмешника» чертами Капоте.
Одинокий ребенок, Капоте сам научился читать и писать перед поступлением в школу. В возрасте пяти лет его часто видели со словарём и блокнотом в руках, а в 11 лет он уже попробовал написать свой первый рассказ. В то время у него было прозвище «Бульдог».
По субботам он путешествовал из Монровилля в соседний Мобил, город на побережье Мексиканского залива, и однажды послал свой рассказ «Старая миссис Бизибади» на детский литературный конкурс, устроенный местной газетой «Мобил Пресс Реджистер». Литературный дебют Капоте был удостоен награды с формулировкой: «За высокий литературный уровень» (англ. The Scholastic Arts & Writing Awards) в 1936.
В 1933 он переезжает в Нью-Йорк со своей матерью и её вторым мужем, кубинцем по происхождению, Джозефом Капоте, текстильным брокером, который усыновил его под именем Трумэн Гарсиа Капоте. Вскоре отчима обвинили в растрате, доходы семьи упали, и они были вынуждены покинуть квартиру на Парк-авеню.
Про своё детство Капоте пишет: «Я начал писать серьёзно, когда мне было одиннадцать. И точно так же, как другие дети возвращаются домой и занимаются на скрипке, пианино или чем-то подобным, я приходил из школы каждый день с намерением писать не менее трёх часов. Я был одержим этим». В 1935 он поступает в нью-йоркскую школу св. Троицы, а затем в Военную академию Сент-Джозеф. В 1939 семья Капоте переезжает в Гринвич, Коннектикут, где Трумен учится в школе последней ступени и пишет в школьную газету и литературный журнал "Зелёная ведьма" («The Green Witch»). Когда они возвращаются в Нью-Йорк в 1942, он поступает школу Франклина, которую заканчивает в 1943. В дальнейшем Капоте не получил больше никакого официального образования.
Учась в школе, в 1943 году Капоте устраивается на работу копировальщиком в художественном отделе «Нью-Йоркера». Проработал он там два года и уволился, разозлив этим Роберта Фроста. Спустя годы, он вспоминает: «Совсем незначительная работа, состоявшая в сортировке картинок и вырезании газетных статей. Но всё равно это была удача, особенно когда стало понятно, что я совсем не создан учиться. Писатель я или нет — никакие преподаватели не могут повлиять на исход. Я до сих пор думаю, что поступил правильно, по крайней мере, это было правильно именно для меня». Он оставил работу и, поселившись у родственников в Алабаме, начал писать свой первый роман «Летний круиз».
Жившая в Монровилле по соседству и его лучшая подруга Харпер Ли стала прообразом Идабель, героини романа Капоте «Другие голоса, другие комнаты». Он однажды подтвердил это: «Мистер и миссис Ли, её мать и отец, жили неподалёку. Она была моей лучшей подругой. Читали вы её книгу „Убить пересмешника“? Я персонаж в этой книге, в которой действие происходит в том самом маленьком алабамском городке, где мы жили. Её отец был адвокатом, мы с ней ходили смотреть судебные процессы всё детство. Мы ходили на суды вместо походов в кино». После того, как Харпер Ли получила Пулитцеровскую премию в 1961, а Капоте опубликовал «Хладнокровное убийство» в 1966, отношения между ними стали постепенно более прохладными.
В 2013 году 14 неопубликованных историй, написанных Капоте в возрасте 11—19 лет, были обнаружены в архивах Нью-Йоркской публичной библиотеки швейцарским издателем Петером Хаагом. Они были опубликованы в «Рэндом Хаус» в 2015 под названием «Ранние рассказы Трумэна Капоте».
В 1943—46 годах Капоте пишет ряд произведений — «Мириам», «Моя сторона в деле», «Закрой последнюю дверь» (премия О. Генри в 1948 году). Его рассказы публикуются и в литературных ежеквартальных изданиях, и в популярных журналах — «Атлантик Мансли», «Харперс Базар», «Харперс Мэгэзин», «Мадемуазель», «Нью-йоркер», Prairie Schooner(англ.)и «Стори». В июне 1945 «Мириам» была опубликована в журнале «Мадемуазель» и выдвинута на премию «Лучший первый рассказ» в 1946 году. Капоте был принят в «Яддо», колонию художников и писателей в Саратога-Спрингс в штате Нью-Йорк. Позднее он способствовал вступлению туда Патрисии Хайсмит, в писательской колонии она написала роман «Незнакомцы в поезде».
В интервью «Пэрис Ревью» в 1957 году, Капоте рассказал о своей технике написания рассказов:
«Поскольку каждая история вызывает свои технические сложности, очевидно, что никто не сможет объяснить их основу по принципу „дважды два — четыре“. Найти правильную форму для твоей истории — это попросту представить самый естественный способ её рассказать. Проверить, нашел писатель естественную форму или нет, можно так: после прочтения можешь ли ты представить её другой или не можешь такого вообразить, и она выглядит абсолютной и законченной? Законченной как апельсин? Как апельсин, то есть что-то созданное природой совершенно правильно».
«Рэндом Хаус», опубликовавшее роман «Другие голоса, другие комнаты», решило на волне успеха выпустить сборник «Дерево ночи и другие рассказы» в 1949 году. Помимо «Мириам» туда вошел рассказ «Закрой последнюю дверь», впервые опубликованный в «Атлантик мансли» в августе 1947 года.
Его произведения многократно экранизировались (по ним было снято более 20 кинолент), нередко снимался в кино и он сам. В 2005 году Беннетт Миллер снял фильм «Капоте». Фильм рассказывает об истории написания романа «Хладнокровное убийство». Премьера фильма состоялась в день рождения Трумена Капоте.
Трумен Капоте о себе
Я ростом с дробовик, и громкость у нас примерно одинаковая.
Больше всего на свете я хотел стать чечеточником. Я бесконечно придумывал и отрабатывал номера — мои домочадцы уже были готовы меня прикончить.
Потом я захотел играть на гитаре и петь в ночных клубах. Я накопил денег на гитару и целую зиму брал уроки, но единственной вещью, которую я мог исполнить, стала простенькая I Wish I Were Single Again. Мне так это надоело, что однажды я просто отдал гитару незнакомцу на автобусной остановке.
Я абсолютно горизонтальный писатель. Я не могу думать, пока не лягу — либо в кровать, либо на диван с сигаретой и кофе. Мне необходимо затягиваться и прихлебывать. Во второй половине дня я переключаюсь с кофе на мятный чай, потом на херес и мартини.
Первый черновик я пишу карандашом. Потом вношу все правки — тоже карандашом; это второй черновик. Третий я печатаю на особой желтой бумаге. Я не встаю с кровати — держу машинку на коленях. У меня неплохо получается: могу печатать со скоростью сто слов в минуту. Когда желтый черновик готов, я откладываю его — на неделю, месяц, иногда и на дольше. Когда же я его достаю, то читаю максимально беспристрастно — и думаю, какие изменения стоит внести и хочу ли я его публиковать. Но если все в порядке, я печатаю финальную версию на белой бумаге — и все.
Закончить книгу — это как отвести ребенка во двор и пристрелить.
Я научился читать, когда мне было четыре года, в первом классе я читал как старшеклассник. Из-за этого, как ни странно, у меня были одни проблемы — учителей этот факт почему-то обижал.
Детство я провел среди таких людей и в таких местах, где слово «культура» было пустым звуком. Меня считали немного эксцентричным — надо сказать, небеспочвенно, и глупым — на что я, разумеется, обижался.
Слишком рано я научился плыть против течения, и в некоторых делах я приобрел сноровку барракуды, особенно в искусстве общения с врагами.
Я презирал все свои школы — я менял их одну за другой, и год за годом не успевал по простейшим предметам — они вызывали у меня скуку и отвращение. Я прогуливал занятия как минимум дважды в неделю и все время убегал из дома.
Однажды я сбежал с подружкой из дома напротив — девочкой сильно старше меня, которая позже в некотором роде прославилась. Она убила полдюжины людей — и ее казнили на электрическом стуле.
В детстве у меня была «книга снов», куда я каждое утро записывал свои сны.
Мне было двенадцать, когда директор школы сообщил моей семье, что я умственно отсталый. Он полагал, что будет разумно и даже гуманно отправить меня в школу для особых детей. Члены моей семьи оскорбились и, чтобы доказать мою полноценность, отправили меня в исследовательский психиатрический центр проверить коэффициент интеллекта. Я вернулся домой гением — с точки зрения науки. Не знаю, кто был более потрясен, — мои учителя, отказывавшиеся в это верить, или мои родители, не желавшие в это верить, — они-то хотели, чтобы я был просто обычным мальчиком. Ха! А я был невероятно доволен собой — изучал себя во всех зеркалах, надувал щеки и сравнивал себя то с Флобером, то с Мопассаном, Мансфилдом, Прустом, Чеховым или Вулфом.
Я начал писать с отчаянным усердием — думаю, я нормально не спал несколько лет. Так было до тех пор, пока я не обнаружил, что виски помогает мне расслабиться. Я был слишком молод — пятнадцать лет, — чтобы самому его купить, но мои друзья постарше любезно мне помогли, и вскоре я заполучил целый чемодан всевозможных бутылок — от ежевичного бренди до бурбона.
Я понимал, что хочу стать писателем, но не был уверен, что стану им, пока мне не исполнилось пятнадцать. Тогда я начал беспардонно посылать свои рассказы в журналы. Однажды, когда мне было семнадцать, я получил первый, второй и третий положительный ответ с одной и той же утренней почтой. Я чуть с ума не сошел от счастья.
Представьте, что целую неделю вы едите только яблоки. Несомненно, вы потеряете к ним аппетит и досконально будете знать их вкус. К моменту написания истории я не испытываю к ней чувства голода, но я в полной мере знаю оттенки ее вкуса.
У меня такое ощущение, что у меня не было ни одного спокойного момента в жизни — те случаи, когда я принимал нембутал, не в счет.
Доля стресса по мере приближения к сроку сдачи рукописи идет мне на пользу.
Я читаю все подряд, в том числе этикетки, рецепты и рекламные объявления. У меня страсть к газетам — читаю все нью-йоркские ежедневные издания, все воскресные выпуски и несколько иностранных журналов. Те, что не покупаю, — читаю у прилавка.
В среднем за неделю я проглатываю по пять книг, а средней величины роман прочитываю за пару часов.
Я помешан на стиле — типы вроде меня славятся своим ревностным отношением к расстановке запятых и точек с запятой. Это помешательство отнимает у меня кучу времени и доводит до белого каления.
Есть такой зверь, как писатель без стиля. Но это не писатель, это потный печатальщик, изводящий тонны бумаги своими бесформенными, слепыми, глухими посланиями.
Перфекционизм — это болезнь. Я написал бы в пять раз больше, если бы ею не болел.
Одно время я использовал блокноты для сюжетных набросков. Но я понял, что это умерщвляет идею в моем воображении. Если образ достаточно хорош, если он действительно твой, то ты его не забудешь — он будет тебя преследовать, пока ты его не запишешь.
«Голоса травы» — единственная автобиографичная вещь из всех, что я написал, и, разумеется, все подумали, что она вымышленная.
После выхода произведения в свет я хочу слышать только похвалу.
Я получал и получаю массу оскорблений, но теперь это меня не беспокоит. Я могу читать самую обидную клевету — мой пульс при этом даже не участится.
Никогда не опускайтесь до дискуссии с критиком. Пишите письма его редактору в воображении, но не на бумаге.
Я никогда не пишу, просто физически неспособен писать тексты, за которые мне могут не заплатить.
Я суеверен. Я складываю в уме все цифры: есть люди, которым я не звоню, потому что сумма цифр в их номере — несчастливое число. По тем же причинам я могу отказаться от номера в отеле. Не выношу присутствия желтых роз, что печально, потому что это мои любимые цветы. Никогда не оставляю в одной пепельнице больше трех окурков. Не полечу на самолете с двумя монашками. Ничего не начинаю и не заканчиваю в пятницу. Список того, чего я не могу или не хочу делать, бесконечен. Но я обретаю необычное чувство спокойствия, когда следую этим примитивным правилам.
Журналистика — самый недооцененный и неизведанный литературный жанр.
Двенадцать лет назад я начал учиться записывать интервью без диктофона. Друг читал мне отрывки из книги — а я позже записывал их и сравнивал с оригиналом. После полутора лет практики у меня получалось записать 95% оригинального текста.
Люди не любят, когда их описывают в книгах. Я показал несколько кусков «Хладнокровного убийства» пяти его героям — и каждый из них ужасно хотел что-то поменять. Я внес только одну правку — это была какая-то глупость, но человек искренне верил в то, что вся его жизнь пойдет наперекосяк, если я этого не сделаю.
Рассказ мне видится самой сложной и требовательной прозаической формой, дошедшей до наших дней. Рассказ может погубить неверный ритм в предложении — особенно если ошибка ближе к концу — или неправильное деление на абзацы, даже знак препинания.
Генри Джеймс — король точки с запятой. Хемингуэй мастерски делит текст на абзацы. Вирджиния Вульф не написала ни одного предложения, которое бы резало слух.
В литературе есть свои законы перспективы и светотени, как в живописи или в музыке. Если они вам понятны с рождения — отлично. Если нет, выучите их. После этого можете переделывать правила под себя.
Я очень нетерпеливый человек.
Если бы я мог что-то поменять в своей жизни, это был бы мой банковский счет.
Идея рок-н-ролла подразумевает некую спонтанность, хотя никакой спонтанности там нет и в помине. Я видел с десяток шоу The Rolling Stones — они не отличаются друг от друга ни на йоту. Это как в балете, где каждое движение заранее отрепетировано множество раз. Мне даже казалось, что в зале находятся одни и те же люди.
Боуи — гений.
Я стараюсь писать по пять часов в день, но я трачу два из них на ерунду. Я один из величайших точильщиков карандашей в мире.
Богачи могут подарить вам Рембрандта на Рождество, но если вам надо одолжить пять долларов, лучше не просить об этом богатого человека.
Польза от славы только одна — тебе обналичат чек даже в маленьком городке.
Венеция — это будто зараз съесть коробку шоколадных конфет с ликером.
Я американец и никогда не променял бы свою национальность ни на какую другую.
Это научно доказанный факт — если ты живешь в Калифорнии, ты каждый год теряешь по баллу из своего IQ.
Чем лучше актер — тем он глупее.
Апельсин — совершенное творение природы.
Жизнь — это приличная пьеса с плохо написанным третьим актом.
