"Еще одно свидетельство, что слухи о смерти реализма сильно
преувеличены, - рассказ Романа Сенчина "Афинские ночи". Все очевиднее, что
реализм воскресает, когда реальность созревает. Этому не слишком долго
длящемуся состоянию спелости истории хорошо подходит литературный метод
по имени "реализм", причем лучше не "реализм без берегов", а "в берегах".
Эстетика этого метода адекватна актуальной задаче сбалансировать
субъективность и объективность рассказа о новой жизни".
Лиля Панн, "Литературная газета", № 45, 2000 г.
"Я, например, уверена, что скромная, в неброском оперении, почти
"физиологическая", почти "натуралистическая", почти "чернушная" короткая
повесть - или рассказ - Романа Сенчина "Афинские ночи" - сочинение,
замечательное по экономной тактике успешного воздействия на читательскую
душу, по углубленности в "плоский" житейский материал, когда под верхним
утоптанным слоем открывается неожиданное пространство, по серьезности
мысли, равно чуждой дидактики и шокирующего имморализма".
Ирина Роднянская, "Новый мир", № 3, 2001 г.
"Главная тема Сенчина - экзистанс маленького человека, то вчерашнего
интеллигента, то вступающего в жизнь молодого человека. Его диагноз:
неполнота жизни, невозможность состояться и найти себя. Жизнь скудная,
беспросветная и материально, и духовно. Унылая безнадежность существования
опробована Сенчиным и в провинциальном ("Минус", "В обратную сторону",
"Ничего страшного"), и в столичном ("Один плюс один", "Нубук") вариантах.
Дело даже не в относительной бедности (хотя она настойчиво акцентируется
как нечто предельно унизительное и возбуждающее массу комплексов), а в
снова и снова возобновляемой ситуации жизненного краха, настигающего
персонажей. Их жизненные устремления, мечтания и проекты обламываются о
твердое вещество судьбы".
Евгений Ермолин, "Новые писатели", М., 2003 г.
"Один из способов уйти от банального есть полная откачка из текста
того наркотика, на который подседают любительницы лавбургеров. Никаких
красивых людей и вещей не должно оставаться в принципе. Действие
происходит в трущобах, на задворках; качества главного героя таковы, что ни
одной читательнице не ударит в голову влюбиться в него хотя бы на пару часов,
а героиня изображается слегка юродивой и от природы несчастной. Типичный
образец такой истории - последняя повесть Романа Сенчина "Один плюс один".
Ольга Славникова, "Новый мир" № 2, 2002 г.
"Фотографическая точность описания жизненных ситуаций послужит
читателям будущих поколений хорошим подспорьем в понимании нашей
неоднозначной эпохи, которую мы сами плохо осознаем. Герои Сенчина живут
в Сибири, Москве, Питере, что дает возможность окинуть Россию широким
взглядом. В его произведениях много примет времени и места, достаточно
прочитать страницу, и уже ясно - где и в каком году происходит действие".
Максим Артемьев, "Независимое обозрение", №47, 2003 г.
"Голосом Сенчина заговорила та незащищенная часть общества
(молодая, но не обладающая молодой энергией), которая оказалась
выброшенной на обочину в результате сломов и изменений последнего
десятилетия. Она не чувствует, не ощущает никаких перспектив - кроме
возможной перспективы устроить себе в близком будущем алкогольный или
наркотический "праздник". Она с самого начала жизни устала жить. "И жизнь
уж нас томит, как долгий путь без цели". Не то что их родители.
Это была советская романтика, 60-е. Поколение родителей - тех, кто ехал
в Сибирь строить искусственные города. Сейчас - депрессивные будни. Бывшие
романтики либо торгуют на городском рынке, либо старательно, из последних
сил осваивают землю, занимаются сельскими работами - жить-то надо".
Наталья Иванова
"Собственно, качественность это первое, на что обращаешь внимание,
анализируя "Малую жизнь", на которую, кстати, у автора ушло три года. Три
года. На повесть... Не из-за формы я вспомнил и привел здесь эти три года. А
для того, чтобы показать, что "Малая жизнь" - это произведение 21 века. Не 20-
го. Не 60-х. А новой эпохи, которая, по выражению Анатолия Гладилина,
сменила четырехсотлетнюю "Эпоху Книги". ...Сменила с кричащими
атрибутами ТВ, с холодным мерцанием "и-нета". Сменила с новыми
стандартами, с новым мышлением, с новым языком.
Но вот появляется "Малая жизнь" - и словно нет ничего этого
современного. Словно сняли дешевые рекламные декорации, и опять все
вернулось в "шукшинско-распутинские", "исповедальные" 60 - 70-е... <...>
И читаешь ведь эту "Малую жизнь" не как историю или как того же
забываемого Распутина, а как вполне современную динамичную вещь. Вот в
чем здесь загадка - почему она так читается, почему воспринимается актуальной
в новой литературной обстановке?
И видишь, что расхожее и популярное в "новой эпохе" первое лицо
повествования вдруг снова, как встарь, сменилось смиренным третьим.
"Исповедальным" третьим. <...>
Хорошо, наверное, что в "Малой жизни" видишь почти документального
сенчинского героя, словно пережившего эксперименты над образом в романе
"Минус", перешедшего потом в "В обратную сторону" и вот пришедшего в
"Малую жизнь". Хорошо, что есть в современной литературе автор, способный
так верно следовать традиции повестийного письма".
Владислав Иванов, "Литературная Россия", № 29, 2004 г.
"Сенчин, вообще, скорее скептик, чем оптимист. А может, и не скептик
вовсе. Просто реалист, взирающий вокруг себя без иллюзий, сознающий, что
человек может быть всяким - великим и ничтожным, порядочным и негодяем.
Его герои достаточно натерпелись в свои годы, чтобы предаться миражам,
верить в непременное торжество добра и справедливости. Наверное, и не прочь
бы поверить, но опыт не позволяет".
Леонид Теракопян, "Дружба народов", № 3, 2005 г.
1
